Григорий Жуков - Клятвоотступники

— Но-но. Не нужно истерик. Вы прекрасно знаете, что невинных в эти заведения не помещают, а Хохлов — тот человек, который должен быть здесь и обязан, я подчеркиваю, обязан рассказать нам о своих темных делах. Хочется вам этого или нет, а говорить придется, — спокойно заявил Рыков.

— Я никому ничем не обязан и рассказывать мне нечего, тем более о каких-то мифических темных делах. Я считаю, что они сфабрикованы МВД для того, чтобы опорочить честного руководителя, отдавшего все силы и свое здоровье на благо Родины. Партия и правительство высоко оценили мой труд, наградив двумя орденами, и мне позорно находиться среди преступников. Еще раз заявляю: я честный гражданин, незаконно арестованный прокурором, и требую немедленного освобождения! — делая упор на последних словах, заявил Хохлов.

— Давайте несколько изменим тональность нашего разговора и успокоимся, — вступил в разговор Иван Сергеевич. — Хочу вас заверить, что прежде чем дать санкцию на ваш арест, прокурор тщательно изучил уголовное дело и, видимо, нашел в ваших действиях нарушение закона. Поэтому прекратим разговор о неправомерности принятого решения, а перейдем к конкретике. Скажите, в ноябре прошлого года вас задерживал Тузлуков с восемнадцатью бутылками коньяка в салоне служебной машины?

— Да, задерживал, но я уже пояснял, что коньяк должен был пойти на исследование в лабораторию, которая находится за пределами комбината. Допросите начальника цеха, он подтвердит мои слова. Я с самого начала говорю об этом, но мне никто не верит. Вам хочется обвинить Хохлова, поэтому вы вцепились в этот мелкий факт, — заученно ответил арестованный. — Дайте, пожалуйста, воды. У меня диабет, — попросил он.

Его лицо побледнело и покрылось бисеринками пота. Федченко налил стакан воды и подал Хохлову, который выпил воду с жадностью.

— Так вот, хочу вас огорчить, Вячеслав Янович, этот, как вы называете мелкий факт, будет вменен вам в вину. Он доказан. Сотрудники лаборатории допрошены, и все в один голос заявили, что эта партия коньяка, из которой вы взяли восемнадцать бутылок, ими уже была проверена раньше, никто им не звонил, что прибудут образцы на исследование, да и необходимости в этом не было. Начальник цеха и ваш водитель Ляховец подтвердят это, — убеждающе говорил Федченко.

— Однако они этого еще не подтвердили, поэтому и обвинить меня вы не сможете, — упорно отстаивал свою версию Хохлов.

Долго длился этот разговор. Арестованный изворачивался как мог, отрицая очевидное, но по тону ответов чувствовалось, что в нем зреет убежденность, что говорить правду все-таки придется. Рыков и Федченко стремились «повернуть» его к этому. Первый допрос оказался безрезультатным, однако оба видели: избранная Хохловым манера поведения все-таки дала трещину.

Прошедшая ночь не внесла изменений в поведение арестованного. Рыков и Федченко понимали одно: если не заговорит Хохлов, то будут молчать начальники цехов, директора заводов и его водитель Ляховец, что, естественно, вело к затяжке расследования. Поочередно разъясняя закон, смягчающий ответственность, они сумели расположить генерального директора к себе, убедив последнего, что и им, и ему нужна только правда, которая сможет облегчить его душу и ожидаемую участь. Арестованный долго молчал, не решаясь шагнуть навстречу желанию допрашивающих, но в какой-то момент сумел преодолеть себя и заговорил:

— Да, вы правы. Видимо, мне действительно станет легче, если я расскажу, как происходили события в тот злополучный вечер. В ноябре мне нужно было поехать на выходные к родственникам. Без спиртного не обойдешься, поэтому я решил взять восемнадцать бутылок, а на следующий день оплатить их стоимость в кассу, но, на беду, появился Тузлуков, проверил автомашину и документально изъял взятый мной коньяк. Вот все, что я хотел вам рассказать, и это правда.

— Вы не возражаете, если ваши показания мы запишем на видеомагнитофон? — спросил Рыков.

— Нет, не возражаю, — дал согласие арестованный.

Зашел приглашенный сотрудник криминалистического отдела и произвел видеозапись повторного рассказа.

— Вячеслав Янович, Ляховец знал, что вы взяли коньяк для себя? — задал дополнительный вопрос Федченко.

— Конечно, знал, — подтвердил Хохлов.

— Хорошо. Расскажите о других совершенных вами противоправных действиях, — предложил Рыков.

— Никаких других противоправных действий, как вы их называете, я не совершал. То, о чем я рассказал, не является преступлением. Просто мне не дали возможности расплатиться вовремя. Я не виновен, — спокойно ответил Хохлов.

— Виновны вы или нет, решит суд. Вы прекрасно знаете, что следствие на ваших показаниях не остановится, а будет продолжать свою работу до полного выяснения истины. Нам известно, что случаи с коньяком аналогичного характера у вас были не единичны. Поэтому предлагаю хорошо обдумать это обстоятельство и лучше добровольно, без принуждения, все рассказать следствию, — сказал Федор Федорович.

— А чистосердечное раскаяние, явка с повинной, способствование следствию в расследовании уголовного дела, — подхватил Федченко, — будет учтено судом и существенно повлияет на смягчение наказания при вынесении приговора. Мы об этом говорим вам второй день и еще раз советуем использовать возможности закона в свою пользу.

— Спасибо за совет, но я чист перед государством и авторитетно заявляю: я не виновен. Вот вам мое заявление, в котором я изложил грубейшие нарушения закона милицией и прокурором, — Хохлов подал два исписанных листа бумаги Федченко. — Прошу его рассмотреть и дать мне ответ.

— Ваше заявление будет проверено и вы получите ответ, — заверил Федченко, потом нажал на кнопку звонка и вызвал конвоира. — Уведите арестованного, — приказал он.

— Сложный господин, — задумчиво произнес Рыков, когда они остались одни. — Но хорошо уже то, что он признал кражу восемнадцати бутылок коньяка. Начало сделано. Хохлов смог преодолеть самого себя и, как ему ни хотелось, но все же рассказал о краже, прикрывая свой поступок тем, что не сумел оплатить за коньяк в кассе. Нам, Иван Сергеевич, надо допросить водителя и начальника цеха. Они должны сообщить много нового.

— Начнем с Ляховца, а потом допросим начальника цеха. Нужно подготовить видеозапись и некоторые фрагменты показать водителю. Без них он не заговорит. А сейчас, если не возражаете, давайте пообедаем.

— Не возражаю. Поедем, пообедаем.

Они зашли в кабинет Саулякова, где Рыков отпустил сотрудника криминалистического отдела, приказав быть в СИЗО в четырнадцать часов.

На автомашине Федора Федоровича они заехали в кафе, расположенное на проспекте Ленина. После обеда опять возвратились в СИЗО. Вызванный Ляховец долго отрицал свое участие в краже, но, когда его ознакомили с некоторыми фрагментами допроса Хохлова, задумался.