Инге Кристенс - Руны смерти, руны любви [litres]

– Сегодня утром на Вигерслев-авеню нашли длинный сверток, упакованный в черную пленку и перевязанный скотчем, – корреспондент артикулировал с преувеличенной старательностью и зачем-то таращил глаза, – В свертке оказался не очередной труп, как того можно было ожидать, а манекен, на животе которого нарисован известный символ «лучезарная дельта» – треугольник, внутри которого находится открытый глаз…

Камера крупным планом показала рисунок. Ничего общего с обычными творениями Татуировщика, да и вообще все это выглядит как дурная шутка.

– Зло порождает зло, это так, но иногда зло вызывает желание посмеяться над ним. Или над обществом?..

Журналисты обожают вставлять в свою речь или в свои статьи подобные заезженные штампы. «Зло порождает зло» – кто бы этого не знал?

– Мы не располагаем полной информацией, но нам удалось узнать, что видеокамера, находившаяся вон там, – в кадре на секунду появилась уличная камера слежения, – зафиксировала злоумышленников и номер их машины. Мы будем информировать вас…

Вот за это в полиции ненавидят журналистов. Взял и выдал на всю Данию – «зафиксировала злоумышленников и номер их машины». Ясное дело – хочется выдать в эфир побольше новостей, но надо же иногда думать о том, что ты выдаешь. Рикке приглушила звук телевизора и позвонила Оле.

– Приветствую! – несмотря на воскресное утро, голос у Оле был совсем не сонный. – Смотришь телек?

– А тебя, как я поняла, уже разбудили?

– Три часа назад. Позвонил Ханевольд и велел срочно ехать на Вигерслев. Я уже садился в машину, когда он позвонил снова и дал отбой. А я-то еще удивлялся, пока брился – что-то наш Татуировщик рановато напомнил о себе. Так удивлялся, что даже порезался два раза. Оказалось же, что это два идиота, которым не спится по ночам.

– По телевизору сказали, что камера зафиксировала номер машины…

– Я думаю, что ее владелец уже приятно проводит время в комнате для допросов.

«Приятно – это самое неподходящее слово», – подумала Рикке. Комнаты для допросов были единственным местом в управлении, нагоняющим на нее тоску. Рикке, как психологу, иногда приходилось присутствовать на настоящих допросах. Она обычно сидела на стуле в углу, под укрепленной на потолке камерой, слушала, записывала и буквально физически ощущала весь негатив, который успел впитаться в светло-зеленые стены. У посетителей этих комнат положительных эмоций, пожалуй, и не возникало, откуда? Рикке искренне удивилась, когда узнала, что двое сотрудников управления, женщина из отдела по борьбе с распространением наркотиков и мужчина из дежурной службы, были уличены в том, что поздно вечером использовали комнату для допросов не по прямому назначению, а для интима. Какой может быть интим в столь омерзительном месте?

– А кто они?

– Я знаю не больше твоего, Рикке, но раз уж объявили, что камера засекла номер автомобиля, то я могу сделать определенные выводы. В управлении сейчас свирепствует Малыш Угле, которого ни свет, ни заря, выдернули из теплой постели, да еще и, как оказалось, не по делу. Вместо трупа – манекен! Надо же такое придумать! Погоди, сейчас начнется целая эпидемия подобных шуточек…

– А, может, это сам Татуировщик вынудил кого-то «пошутить» подобным образом, – предположила Рикке. – Знаешь, в глубине души, на бессознательном уровне, каждый серийный убийца хочет быть пойманным…

– Только не Татуировщик! – перебил Оле. – И я очень сомневаюсь, что у него есть душа. У него только первобытные инстинкты! Если бы он хотел быть пойманным, то оставил бы нам капельку своей слюны, а лучше – окурок или отпечаток пальца. О визитной карточке я даже мечтать не смею…

– Это на бессознательном уровне, Оле! – напомнила Рикке. – Он может сам не осознавать этого, но, тем не менее, хотеть! Осознает он наоборот – считает себя умным, неуловимым и ведет игру с обществом и полицией. Что есть татуировки, как не часть этой игры? Он думает, что забавляется, но на самом деле…

– Пощади! – взмолился Оле. – Ваши психологические выкладки слишком умны для моей седой головы! Не осознает, но хочет – такого, на мой взгляд, быть не может!

– Может! – разозлилась Рикке. – Очень даже может!

– У меня такого не бывает!

– Не бывает так, что не хочется пить, а рука сама тянется к бутылке?

Удар был ниже пояса и Рикке это прекрасно понимала, но эмоции брали свое и побуждали к подобным действиям.

– У меня не бывает так, чтобы мне не хотелось выпить, – нисколько не обидевшись, признался Оле. – Я засыпаю с этой мыслью и с ней же просыпаюсь. А того, что мне не хочется, я ни за что делать не стану! Вот хоть убей!

– Держи меня в курсе новостей, – попросила Рикке. – Не телевизионных, конечно.

– Учись отдыхать по выходным, – посоветовал Оле. – Завтра придешь на работу и узнаешь все новости.

Рикке подумала о том, что «шутка» с манекеном может побудить Татуировщика к новому убийству. Срочному. Внеочередному. Чтобы показать всем, кто в замке король. Это логично, ведь если для обычных людей манекен, упакованный в черную пленку, всего лишь дурацкая выходка каких-то идиотов, то для Татуировщика это нечто вроде пощечины, удара по самолюбию. Смотри, чувак, мы не просто копируем твой стиль, мы его высмеиваем! Кому такое может понравиться? А у Татуировщика куча комплексов, иначе бы он не занимался подобными делами, и самоутверждение – его кредо.

Или он сам организовал эту затею? Навряд ли. Обращаться к посторонним за содействием Татуировщик никогда не станет, особенно, к таким кретинам, которые выкладывают «труп» на виду у камер. Нет, «шутники» сами по себе, а Татуировщик сам по себе.

В голове начала созревать идея. Чтобы думалось лучше, Рикке соорудила себе смёрребрёд высотой с Краун Плазу, [110] Башня отеля Crowne Plaza Copenhagen – одно из самых высоких зданий Копенгагена. на который ушла добрая половина того, что имелось в холодильнике. Откусить от такого кулинарного шедевра, не вывихнув челюсть, было невозможно. Разве что крокодил справился бы с подобной задачей. Но кто сказал, что от смёрребрёда непременно следует откусывать. Можно же поступить проще – снимать вилкой или руками то, что находится сверху, и отправлять в рот. И так до тех пор, пока не дойдешь до тоста, намазанного маслом. Уж от него-то совсем нетрудно откусывать.

Рикке неторопливо ела, наблюдала за тем, что творилось на экране телевизора, чтобы не пропустить очередной выпуск новостей и думала. После того, как бутерброд был съеден, она просидела около получаса над пустой тарелкой, а потом посмотрела на часы и позвонила Нильсу.

Нильс уже успел смыться из дома, потому что фон в трубке был уличным – шум автомобилей, детские крики, обрывки чужих разговоров. Узнал о происшествии на Вигерслев, возбудился и вышел на охоту. Или просто развлекается?