Ларс Кеплер - Соглядатай

Джеки подавила зевок и налила воды в электрический чайник.

После ссоры с Эриком Мадде несколько дней кряду твердила, что Эрик больше не захочет к ним прийти. Мадде говорила, что она сама много чего забывает, и заводила долгие рассказы о том, как забыла ключи, ноты или футбольные бутсы.

Джеки пыталась втолковать дочери, что больше не сердится и никто не виноват, когда между двумя взрослыми что-то не клеится. А потом началась эта травля в СМИ.

Джеки не объясняла Мадде, почему держит ее дома и не пускает в школу. Она отменила все уроки с учениками и отказалась от обязанностей кантора.

Чтобы заполнить чем-то дни и выкинуть страшные мысли из головы, она дни напролет играла на фортепиано, повторяла гаммы и упражнения, пока не становилось дурно и руки не начинало ломить так, что приходилось принимать болеутоляющее.

Разумеется, она ни словом не обмолвилась дочери, что говорят об Эрике в новостях.

Девочка не поймет.

Джеки и сама не понимала.

Она больше не слушала телевизор, была не в состоянии следовать за досужими рассуждениями и принимать на душу подаваемые в изобилии боль и горе.

Мадде перестала говорить об Эрике, но все еще пребывала в унынии. Она смотрела передачи для малышей, и Джеки подозревала, что девочка начала тайком сосать большой палец.

Неприятное чувство узлом завязалось у Джеки в желудке, едва она вспомнила, как потеряла терпение сегодня, когда Мадде не захотела играть на фортепьяно. Джеки упрекнула Мадде, что та ведет себя как маленькая, дочь расплакалась и в ответ крикнула, что отныне никогда не станет ей помогать.

Теперь девочка забилась в шкаф и лежала там среди пледов, подушек и уютных мягких игрушек и не отвечала, когда Джеки заговаривала с ней.

Нужно дать ей понять, что вовсе не обязательно быть хорошей девочкой, подумала Джеки. Что я люблю ее, несмотря на все, и она не должна угождать мне ради того, чтобы я ее любила.

Джеки прошла по прохладной прихожей и ступила в солнечный свет, лившийся через окна гостиной. Свет был точно теплая волна, и Джеки знала — фортепьяно нагреется, как большое животное.

На улице что-то сносили — от треска строительных машин подрагивал пол под ее босыми ногами, и она слышала, как звенят стекла в рассохшемся оконном переплете.

Пятки наступили во что-то липкое, разлитое на паркете. Наверное, Мадде пролила сок. В комнате стоял затхлый запах — запах крапивы и влажной земли.

От колющего, как электрический ток, ощущения опасности Джеки передернулась, по спине пробежал озноб.

Неудивительно, что после всего случившегося, после ужасных новостей об Эрике она стала такая нервная. У окна, выходящего во двор, Джеки послышался шорох.

Она насторожилась и подошла ближе. Было тихо, но, если шторы раздвинуты, кто-нибудь вполне мог глазеть на нее.

Джеки еще приблизилась к окну, вытянула руку и коснулась стекла.

Она задернула шторы, звякнули крючки, и снова настала тишина, только шторы, покачиваясь, шелестели о стену.

Джеки подошла к фортепьяно, села на табурет, подняла крышку, приготовилась играть, опустила пальцы — и почувствовала, что на клавишах что-то лежит.

Обрывок ткани.

Джеки взяла его, ощупала. Полотенце или какой-то коврик.

Наверное, Мадде положила его сюда.

На ткани прощупывалась искусная вышивка. Джеки провела по стежкам кончиками пальцев.

Будто какая-то фигура — зверь с четырьмя ногами. Крылья или перья на спине, человеческая голова с кудрявой бородой.

Джеки осторожно поднялась, похолодев всем телом, словно провалилась в колотый лед.

В комнате кто-то был.

Она уже уловила присутствие чужака — только что, у окна.

Паркет за спиной скрипнул.

От предчувствия смертельной опасности мир сжался до одной болезненной точки, где Джеки осталась лицом к лицу со своим страхом.

— Эрик? — спросила она, не оборачиваясь.

Что-то медленно зашуршало, пол вибрировал так, что зазвенела пустая ваза для фруктов.

— Эрик, это ты? — Джеки изо всех сил старалась говорить спокойно. — С чего это ты явился сюда…

Она обернулась и услышала чужое дыхание, поверхностное и частое.

Джеки отступила к двери.

Он стоял, не шевелясь, но Джеки различила поскрипыванье — словно он был одет в клеенчатую или прорезиненную ткань.

— Давай все обсудим. — Она отчетливо услышала страх в своем голосе. — Я, и правда, перегнула палку, я хотела позвонить тебе…

Он ничего не ответил, только перенес вес с одной ноги на другую. Скрипнул пол. Джеки слабым голосом проговорила:

— Я больше не сержусь, я постоянно думаю о тебе… все будет хорошо.

Джеки подалась в сторону прихожей, думая: надо выбраться, выманить Эрика из квартиры, подальше от Мадде.

— Пойдем посидим на кухне — Мадде еще не пришла домой, — солгала она.

Вдруг по полу застучало — он торопливо приближался, и Джеки вытянула руку, чтобы задержать его.

Что-то ударило по ее поднятой руке. Пестик скользнул по локтю, и Джеки отшатнулась.

Адреналин хлынул по венам; Джеки не почувствовала боли в руке, на которую пришелся удар.

Она попятилась, подняла дрожащую руку, обернулась, уткнулась в стену, ушиблась коленями о столик, схватила стеклянную миску, в которую Мадде обычно насыпала попкорн, и ударила изо всех сил. Попала, и миска раскололась. Он рванулся прямо к ней, и Джеки прижалась спиной к книжному стеллажу.

Она всем телом ощущала его плащ. Отпихнула его обеими руками, в лицо ударило горькое дыхание.

Книги с шумом посыпались на пол.

Это не Эрик, подумала Джеки.

Запах не его.

Ведя рукой по стене, она побежала к входной двери, трясущимися руками принялась вертеть замок.

Тяжелые шаги приближались.

Джеки открыла дверь, но что-то звякнуло, и дверь захлопнулась.

Цепочка. Она забыла про цепочку.

Джеки снова потянула дверь, схватилась за цепочку, но руки слишком дрожали, и ей не удалось снять цепочку.

Тот, кто хотел убить ее, приближался с каким-то горловым рычанием.

Джеки надавила на витую цепочку кончиками пальцев, потянула в сторону и наконец отцепила; распахнув дверь, она, спотыкаясь, вывалилась на лестничную клетку. Чуть не упала, но дотянулась до соседской двери и забарабанила в нее ладонью, крича: «Откройте!»

Уловив движение у себя за спиной, обернулась и подняла руки к лицу, чтобы защититься.

Удар опрокинул ее на соседскую дверь, кровь потекла по щеке. Джеки только тяжело хватала воздух, когда от следующего удара ее голова мотнулась в сторону.

Горький цветок распустился и заполнил рот и ноздри, теплый цветок с лепестками, как тонкие перья.

Лежа на полу машины, Эрик слышал только шум мотора, монотонный гул шин и легкие вздохи Нелли, сосредоточенной на дороге.