Ларс Кеплер - Соглядатай

На последних страницах дневника Петер описывал, как дочь отправили в консервативный христианский интернат для девочек.

Йона остановился возле угнанной машины и подумал, что Нелли было четырнадцать, когда она уехала в школу Клокхаммар неподалеку от Эребру. Она провела в интернате шесть лет. Возможно, все это время она не виделась с родителями, но зацикленность на отце не прошла.

Из-за ощущения того, что она любила — и ее отвергли, она отдала все — и у нее все забрали, у девочки развилось глубокое расстройство личности.

Она внимательно наблюдала за матерью, пыталась стать похожей на нее и занять ее место.

Роки снова надел ботинки, однако носки нес в руке; в таком виде он спустился на парковку и открыл дверцу машины.

— Тот «грязный проповедник» — женщина? — спросил Йона.

— Вряд ли. — Роки взглянул ему в глаза.

— Помнишь Нелли Брандт?

— Нет. — Роки уселся на пассажирское сиденье.

Йона поднял разломанный пластиковый пенал над замком зажигания, соединил красные проводки, оторвал скотч с коричневых прикуривателей, свел концы; проскочила искра, и мотор завелся.

— Не знаю, что ты помнишь из гипноза, — говорил Йона, ведя машину, — но ты рассказывал, как в первый раз увидел «грязного проповедника»… Ты встретил ее на похоронах в Шёлдинге, но человек, которого ты описал, священник, лежавший в гробу, — ее отец Петер…

Роки не ответил. Он пустым взглядом смотрел в ветровое стекло. Машина все быстрее неслась по узкой дороге между полей и деревьев.

Мать забрала свою взрослую дочь из школы Клокхаммар и разрешила ей на обратном пути сесть за руль.

Возможно, мать отстегнула ремень безопасности, когда они свернули с дороги и подъезжали к церкви.

Вероятно, Нелли увидела отца в окне пасторской усадьбы, резко увеличила скорость и врезалась в каменную ограду.

Возможно, мать не погибла от удара, а была только ранена и оказалась зажатой в машине.

В таком случае то, что видела Эллинор сквозь дождь, имеет объяснение: Нелли достала из багажника домкрат и била мать в лицо, пока та не умерла.

Может быть, Нелли подожгла машину на глазах у отца.

После смерти матери Нелли занялась им, изолировала его от людей, завладела им полностью и сделала все, чтобы стать для него целым миром.

Отец прожил еще четыре года. Нелли держала его взаперти, беспомощного, в клетке и сделала его морфинистом.

По воскресеньям она выпускала отца и давала ему проповеди, которые сама писала к заутрене.

Он был сломлен. Он стал развалиной, наркоманом.

Йона подумал, что так, похоже, текла их обычная жизнь. Нередко люди, которых долгое время держат взаперти, проживают якобы нормальную жизнь со своим насильником. Может быть, они ужинали вместе, сидели на диване, смотрели телепередачи по выбору Нелли.

Под конец Якобсон научился сам запираться в клетке изнутри и спать на матрасе.

Вполне вероятно, он умер от передозировки или просто заболел.

На траурную церемонию прислали многих священников; некоторые просто сидели на скамьях, другие участвовали в церемонии.

Одним из этих священников был Роки Чюрклунд из Салемского прихода.

Они проехали Флен. Озеро заблестело серебряно-голубым справа от машины, когда Йона достал телефон, поискал материалы о персонале Каролинской больницы и нашел фотографию Нелли.

— Посмотри на фотографию, — попросил он.

Роки взял у него телефон, наклонил дисплей, чтобы дневной свет не отсвечивал от изображения, шумно выдохнул и взревел:

— Останови машину! Останови!

Он на полном ходу распахнул дверцу, она ударилась о дорожное заграждение, отлетела назад — осколки посыпались в салон — и повисла, скребя по асфальту. Йона свернул на обочину и затормозил в траве.

Грузовик позади них отчаянно засигналил и пронесся так близко, что земля задрожала.

Роки сошел с дороги, побрел между затянутыми целлофаном тюками сена, разбросанными по полю, остановился и закрыл лицо руками.

Йона остался сидеть в машине, не выключая мотор. Он поднял телефон с пола и снова попытался дозвониться до Эрика. Роки долго стоял в поле, подняв лицо к небу, а потом вернулся в машину. Он оторвал болтавшуюся дверцу, швырнул ее в канаву и сел на свое место.

— Я помню ее, — сказал он, не глядя на Йону. — У нее была бритая голова, светлая, как стеарин, она училась в старших классах Клокхаммарской школы… После похорон я переспал с ней на полу в пасторской усадьбе… это ничего не значит, мы разговаривали, пили кофе, и я не торопился домой.

Йона молчал. Он понимал, что фотография Нелли пробудила в Роки воспоминания, но что поток их ограничен. Роки мог потерять нить своего прошлого в любой момент.

— Я помню все, — промямлил Роки. — Она навещала меня в Салеме, приходила на службы… Она просто была там, словно часть моей жизни, я не понимал, как получилось, что…

Он погрузился в воспоминания, дрожащими руками пытаясь вытащить сигарету из пачки. Неопрятные седые волосы завивались, густые брови сошлись над переносицей.

— Я священник, — сказал он наконец. — Но и человек тоже… я совершаю поступки, которыми вряд ли можно гордиться. Со мной не стоит иметь дела, согласен. Я никогда не умел хранить верность или…

Он снова замолчал, словно сила воспоминания вытянула из него дыхание.

— Иногда я спал с ней, иногда ей приходилось подождать, я ничего ей не обещал, мне не нужны были ее сраные проповеди… Я помню, что надо беречься от беспутных женщин… «Через ее дом проходят пути царства смерти…»

Машину занесло, когда мимо проехал автобус. Роки взглянул на поле, озеро и дальнюю рощу и продолжил:

— Когда я сказал, что она мне надоела, она исчезла. Но я видел, что она шныряет возле подворья… я открыл дверь и крикнул в темноту: пусть, мол, убирается к чертям.

Снова стало тихо. Йона молча ждал, чтобы не оторвать замутненного взгляда Роки от прошлого.

— На следующий вечер она явилась в церковь с двадцатью капсулами белого героина, и все началось по новой… черт знает как быстро. — Роки исподлобья глянул на Йону. — Мы кололись одним шприцем, она всюду ходила за мной по пятам, говорила о Боге, проповедовала, валялась со мной в грязи, хотела стать, как я, хотела стать частью меня. — Он покачал своей крупной головой и потер лицо. — Мы торчали в «Зоне», мне наплевать было на ее проповеди… какие-то экстремальные толкования Библии, доказательства нашего супружества… целая картина мира, где ревнивый Бог дал ей право на все. — Боль засветилась в глазах Роки, когда он мрачно взглянул на Йону. — Я был под кайфом, дурак. Сказал ей, что люблю Наталью. Это неправда, но я все-таки сказал. — Силы ушли из него, подбородок опустился на грудь. — У Натальи были такие красивые руки, — проговорил он и замолчал.