Ларс Кеплер - Соглядатай

— Естественно, я понимаю, что ему чертовски тяжело думать о случившемся, но он обязан собраться…

— Да, только это больше, чем тяжело… он может оказаться просто не в состоянии думать об этом прямо сейчас. То, что вы описываете, называется критический стрессовый синдром и…

— Это все слова. — Щеки Марго вспыхнули от раздражения.

— Психическая травма может спровоцировать острую блокаду…

— Почему? Не верю.

— Как вам, может быть, известно, гиппокамп распределяет в памяти пространственное и временное… а после этого переправляет информацию в префронтальную кору головного мозга, — терпеливо объяснил Эрик и указал на свой лоб. — Но при сильном возбуждении, шоке все меняется… Когда миндалевидное тело идентифицирует что-то как опасность, активируются и автономная нервная система, и то, что называется стрессовой осью…

— Ладно, ладно, я поняла. В мозгах происходит до фига всего.

— Важно то, что из-за столь интенсивного стресса воспоминания располагаются не как обычно, а под воздействием аффекта… они как осколки льда, заморожены каждое в себе… изолированно.

— Понимаю. Вы говорите, он старается изо всех сил. — Марго положила руку на живот. — Но Бьёрн мог заметить что-то, что послужило бы нам подсказкой и помогло бы остановить маньяка. Успокойте его и сделайте так, чтобы он заговорил.

— Это я сделаю, но не могу сказать, сколько времени это займет. Я работал в Уганде с людьми, травмированными войной… это люди, чья жизнь дала трещину от края до края. Тут надо работать — внушить пациенту, что он в безопасности, пробовать сон, беседы, упражнения, лекарства…

— Но не гипноз? — Марго невольно улыбнулась.

— Если нет завышенных ожиданий к результатам, то… Иногда гипноз может очень помочь пациенту структурировать воспоминания, и тот сможет их воспроизвести.

— Сейчас я склонна думать — пусть хоть лошадь его лягнет в голову, если от этого будет польза.

— За этим — в другое отделение, — сухо сказал Эрик.

— Прошу прощения. Я, когда беременная, становлюсь вспыльчивой. — Эрик услышал в голосе Марго примирительные нотки. — Но я должна найти параллели с первым убийством, мне нужен почерк, чтобы обрисовать убийцу, а у меня нет ни единой зацепки.

Они подошли к палате. Двое полицейских в форме ждали у двери.

— Я понимаю ваше нетерпение, — сказал Эрик. — Но задумайтесь: этот человек совсем недавно нашел свою жену убитой.

Эрик проследовал за Марго в одну из палат, где стояли два кресла и диван, низкий белый столик, пара стульев, кулер с пластиковыми стаканчиками и корзина для бумаг.

На полу под подоконником валялся разбитый цветочный горшок; виниловый коврик затоптан, испачкан землей.

Воздух был спертым от нервозности и запаха пота. Мужчина стоял в дальнем углу, словно хотел спрятаться.

Увидев Эрика и Марго, он, волоча ноги и проехав спиной по стене, переместился к дивану. Бледное лицо, затравленный взгляд, красные воспаленные глаза. Голубая рубашка промокла под мышками и выбилась из брюк.

— Здравствуйте, Бьёрн, — начала Марго. — Это Эрик, он здесь врач.

Мужчина недоверчиво взглянул на Эрика и снова забился в угол.

— Здравствуйте, — сказал Эрик.

— Я не сумасшедший.

— Разумеется, нет. Но после того, что вам пришлось перенести, вы нуждаетесь в лечении, — по-деловому пояснил Эрик.

— Вы не знаете, что мне пришлось перенести, — сказал мужчина и что-то неразборчиво зашептал.

— Я знаю, что вам не вводили транквилизаторов, — спокойно констатировал Эрик. — Но хочу, чтобы вы знали: такая возможность существует…

— На хрена мне глотать гору таблеток? — перебил Бьёрн. — Они помогут? Все будет хорошо?

— Нет, но…

— Тогда я смогу увидеть Санну? — закричал Бьёрн. — Окажется, что всего этого не было?

— Случившееся нельзя изменить, — серьезно сказал Эрик. — Но изменится ваше отношение к происшествию, независимо от ваших действий…

— Я даже не понимаю, о чем вы говорите.

— Я просто пытаюсь объяснить: то, что вы чувствуете, — часть тяжелого психического процесса, и вы можете принять мою помощь, пока этот процесс идет.

Бьёрн мельком взглянул ему в глаза и заковылял вдоль стены, прижавшись к ней спиной.

Марго поставила диктофон на столик, быстро проговорила дату, время и перечислила присутствующих.

— Это пятый допрос Бьёра Керна, — закончила она вводную часть, после чего повернулась к мужчине — тот ковырял спинку дивана. — Бьёрн, расскажите, пожалуйста, своими словами…

— О чем? — быстро спросил Керн. — О чем?

— О том, как вы приехали домой.

— Зачем? — прошептал он.

— Я хочу знать, что случилось и что вы видели, — коротко пояснила Марго.

— Ну что же, я просто приехал домой, это не запрещено.

Бьёрн зажал уши, он прерывисто дышал. Эрик заметил, что костяшки обеих рук у него окровавлены.

— Что вы видели? — утомленно повторила Марго.

— Зачем вы об этом спрашиваете? Понятия не имею, зачем вы спрашиваете. Черт… — Бьёрн замотал головой и с силой потер губы и глаза.

— Поймите: здесь, в этой комнате, вы в безопасности, — сказал Эрик. — Вы не верите, что бояться нечего, но это так.

Керн поковырял ногтем стык обоев, оторвал узкую полоску.

— По-моему, — сказал он, не глядя ни на Марго, ни на Эрика, — я должен все повторить сначала, именно сейчас… Заново приехать домой, войти в дверь, и тогда все образуется.

— Что значит «образуется»? — спросил Эрик; ему удалось поймать взгляд Бьёрна.

— Я знаю, это звучит непонятно, но это так, вам просто невдомек. — Бьёрн отчаянно взмахнул рукой, словно прося гостей помолчать. — Вот я вошел, перешагнул порог, позвал Санну… Она знает, что я привез подарок, я всегда привожу пакет из «Дьюти фри»… я снимаю ботинки, иду… — Он был в отчаянии. — Земля на полу, — прошептал он.

— На полу была земля? — спросила Марго.

— Заткнись! — Бьёрн завопил так, что сорвал голос. Шагнув по засыпанному землей полу, он схватил второй цветочный горшок и швырнул его в стену. Пластмассовый горшок громко треснул, земля посыпалась на пол за диваном.

— О че-орт, — выдохнул Бьёрн. Он оперся о стену обеими руками, голова поникла, нитка слюны потянулась к полу.

— Бьёрн?

— Черт, черт. Так нельзя, — проговорил Керн с рыданиями в голосе.

— Бьёрн, — медленно начал Эрик. — Марго хочет узнать больше о том, что произошло. Это ее работа. Моя работа — помочь вам. Я здесь ради вас… я привык иметь дело с людьми, которым трудно, которые понесли тяжелую потерю, переживают страшную боль… через такую боль никому не надо бы проходить, но с ней сталкиваются многие из нас.

Керн не отвечал. Он просто тихо плакал. Темные глаза покраснели от напряжения и блестели от слез.