Ларс Кеплер - Соглядатай

От страха Катрина едва дышала. Наверное, думала она, это какая-то акция устрашения, их нашли расисты, взбесившиеся из-за того, что Адам купил новый «Ягуар».

Сквозь каменные стены послышалась полицейская сирена. Надо спрятаться в котельной и сидеть там, пока полиция не схватит взломщика.

Чем ниже Катрина спускалась в темноту, тем страшнее ей становилось.

Держась за прохладные перила, она сморгнула, напрягла глаза, но почти ничего не различила.

Пахло сыростью, влажными трубами и маслом теплового насоса.

Катрина ступала тихо, но лестница все же поскрипывала. Наконец Катрина спустилась на выложенный плиткой пол. Она поморгала; в черноте подвала светлым пятном угадывалась стиральная машина возле двери, ручка обкручена веревкой. Катрина повернулась и пошла мимо старого пинбола Адама и дальше, в котельную. Осторожно притворила за собой дверь и услышала завывание.

Катрина постояла неподвижно, не отпуская ручку двери и прислушиваясь. Пощелкивало в трубах, а в остальном было тихо.

Она осторожно отошла подальше от двери, думая, что просто отсидится здесь, что все это ненадолго, полиция уже прибыла на место.

Завывание послышалось снова. Совсем близко.

Катрина обернулась, но ничего не увидела.

Завывание, потом тихое шипение.

Звук доносился из предохранительного клапана котла.

Катрина на ощупь двинулась вперед, нашла заляпанную краской стремянку, прислоненную к стене.

Беззвучно расставила ее и поднесла к окну под потолком.

Кто-то украл Ламашту, думала она. Платок с ее духом-хранителем, защитником дома, вот почему все это происходит.

Она не сможет жить в этом доме, никогда больше не вернется сюда. Катрина откинула оба оконных крючка, толкнула раму окошка в заросли сорняков — и по щиколоткам пронесся холодный сквозняк.

Откуда-то сзади, в этом она была уверена.

Кто-то открыл дверь подвала и вошел — перерезал веревку, удерживавшую дверь, и теперь спускался по лестнице.

Катрина не могла открыть окно до конца. Она толкнула раму еще раз, но рама во что-то уперлась. Задыхаясь, Катрина высунула руку наружу, пошарила по траве, сообразила, что газонокосилка стоит слишком близко.

Она попыталась откатить газонокосилку рукой, толкнула, лестница под ней поехала назад. Катрина развернула колеса газонокосилки, и ей удалось откатить ее на несколько сантиметров.

Рама скользнула вверх, и Катрина, извиваясь, полезла в окно. Дверь котельной распахнулась, и зажегся свет. Стартер был старый, и люминесцентная трубка мигала. Катрина пыталась вылезти, но кто-то рванул из-под нее лестницу, которая с грохотом упала на пол. Катрина забила ногами по стене, оба колена обожгло ссадинами, но она удержалась за раму, изо всех сил пытаясь протиснуться через окно.

Удар ножа пришелся ей в спину. Лезвие вошло так глубоко, что она услышала, как острие скрежетнуло по бетонной стене перед ней.

Адам лежал на каменной дорожке перед своим домом, руки скованы наручниками за спиной. Пульсировало выше колена, черные джинсы пропитались кровью, но поверхностная пулевая рана была не особенно болезненной. Синий свет мигалок до странности ритмично пульсировал на темной зелени сада.

Какой-то полицейский прижал Адама к земле, надавив коленом между лопатками, и велел молчать, пока сам докладывал ситуацию дежурной бригаде.

— Катрина все еще в доме, — задыхаясь, выговорил Адам.

Руководитель оперативной группы был на связи с начальником штаба стокгольмской дежурной бригады, проводившей штурм. Первая группа форсировала окна и двери, проверила вход и впустила внутрь персонал «скорой помощи».

Раненого полицейского положили на каталку; Каролинской больнице в Худдинге по спецтелефону дали знать, что требуется немедленная анестезия и операция.

Адам попытался освободиться и получил удар по почкам — такой, что у него перехватило дыхание. Он закашлялся. Полицейский надавил коленом ему на шею, рванул за куртку и велел не дергаться.

— Я полицейский, и…

— Молчать!

Второй полицейский вытащил бумажник Адама, отошел в сторону; гравий хрустел у него под ногами, пока он рассматривал полицейский жетон и удостоверение.

— Уголовная полиция, — подтвердил он.

Полицейский, прижимавший Адама коленом, тяжело дыша, поднялся — ничто больше не давило на шею и легкие. Хватая воздух ртом, Адам перекатился на бок.

— Вы стреляли в полицейского в гражданской одежде.

— С ним была моя жена, я подумал, что…

— Он приехал на место первым и как раз выводил ее из дома… все получили эту информацию.

— Выведите ее оттуда — и все, — попросил Адам.

— Вы что, мать вашу, творите? — закричала какая-то женщина.

Марго. Адам увидел ее ноги сквозь кусты ежевики, она вошла в калитку и остановилась.

— Он из полиции, — сказала она, часто дыша. — Это его жену…

— Он стрелял в полицейского.

— Это несчастный случай, — сказал Адам. — Я думал…

— Ничего не говори, — перебила Марго. — Где Катрина?

— Не знаю, я ничего не знаю… Марго…

— Я захожу, — объявила Марго, и он увидел, как ее ноги шагают по гравию.

— Скажи ей, что я люблю ее, — прошептал Адам.

— Помогите ему встать, — сказала Марго полицейским. — Снимите наручники, пусть подождет в машине.

И она пошла к дому, обеими руками обхватив живот.

Молодой полицейский из дежурной группы вышел из дома, держа каску в руке. Он прошел мимо Марго, и его вырвало прямо на ступеньки крыльца; с окаменевшим лицом он пошел дальше по садовой дорожке. Расстегнул бронежилет, сбросил его на землю, вышел на улицу к двум полицейским машинам, и тут его снова вырвало. Он оперся о капот и сплюнул.

Оба полицейских подхватили Адама под руки, подняли и повели прочь от дома. Он чувствовал, как кровь из раны течет ему в ботинок. Полицейские подвели его к машине и усадили на заднее сиденье, однако наручников не сняли.

Еще одну «скорую» пропустили через заграждение; полицейский махнул рукой, указывая, куда ехать. Адам услышал сухой треск вертолетов и бросил взгляд на входную дверь: вдруг Марго выводит Катрину?

Когда в полицейское управление пришел четвертый ролик, сотрудники среагировали немедленно, как и положено.

Один из техников был хорошим приятелем Адама. Он узнал Катрину на записи и отправил тревожное сообщение во внутреннюю сеть управления, после чего позвонил Адаму.

Чтобы выиграть время и действовать максимально эффективно, полиция приняла решение о так называемом «особом случае»; был собран штаб, координирующий действия нескольких полицейских групп.

Тревожное сообщение ушло по каналам Южного, Центрального и Западного полицейского округов, а также Накки и Сёдертёрна.