Николай Пахомов - Антиподы. Детективные повести и рассказы. [Proza.ry]

Мысли — мыслями, а рука автоматически бегала по листу с авторучкой, набрасывая план мероприятий по первому заявлению. Такова жизнь: мыслится одно, а делается другое…

Тут она услышала, как в опорный пункт пришли, судя по голосам, участковый инспектор Паромов и оперуполномоченный уголовного розыска Василенко. И не просто пришли, а привели с собой, доставили, как любят говорить в милиции, несовершеннолетних. Её контингент. Её подопечных. Это она поняла также из коротких и жестких реплик опера и участкового и таких же коротких, с хлюпаньем носов, ответов доставленных.

«Пора обозначиться, — откладывая заявления в сторону и вставая из кресла, решила она. — Что там еще набедокурили детки-акселераты? Спиртное распивали или матерились в общественном месте… да попались нашим под горячую руку. Что же еще».

С этой мыслью Матусова вышла в общий зал, где коротко поздоровалась с Василенко и Паромовым и увидела доставленных ими трех подростков.

— Как хорошо, что ты здесь, — обрадовался Паромов. — А то вот…

— Что за шум, а драки нет?! — сверкнула линзами очков.

— Пошушукаемся… — взял ее под локоток Василенко. — В твоем кабинете…

— Обожаю сплетничать, — проворковала игриво.

Вернувшись после недолгого «шушуканья», внимательно рассмотрела доставленный «контингент».

— О! Знакомые до боли лица! — скривила губы в саркастической улыбке. — Вася Пентюхов, по прозвищу Пентюх, — представила одного. — Так за что же доставили тебя?..

Хмурый прыщеватый подросток насупился и молчал. Не дождавшись скорого ответа, Матусова продолжила:

— И Шахёнок, то есть Шахов Борис тут как тут… Тоже личность известная, — пояснила коллегам, снимая очки. — Оба живут в бараке, что на Элеваторном проезде.

— Вот и хорошо, — расплылся довольной улыбкой Василенко. — Это нам и надо.

— Вот только третьего вижу впервые, — прищурилась Таисия Михайловна оценивающе и вновь водрузила очки на свое место. — Но это не страшно…

— Действительно, это уже и нестрашно и неважно, — улыбнулся Паромов.

— Сейчас, дружок, исправим это небольшое недоразумение, — продолжила Матусова, обращаясь с веселой насмешливостью к неизвестному пареньку. — Раз встретились, то познакомимся…

Как раньше Пентюхов Василий, так и незнакомый подросток, насупившись, опустил голову вниз. Перспектива близкого знакомства с инспектором ПДН его явно не радовала. Только куда денешься…

— Обо мне ты, наверное, уже слышал от своих друзей-товарищей, — подготавливая почву для предстоящей беседы «по душам», играла в «кошки-мышки» Матусова. — А о тебе я сейчас тоже всё узнаю. Не веришь? — Блеснула она весело линзами очков. — Если не веришь, то добрый совет: лучше поверь…

— Верю! — обреченно буркнул, шмыгнув носом, подросток. — Слышал, как умеете разговаривать!

— И не только разговаривать, — ввернул опер, — но и разговорить! Что, поверь, важнее — поднял он указательный палец. — Даже самых упертых и упрямых!

Шахов и Пентюхов помалкивали. Насупленные и нахохленные. Было заметно, что они очень недовольны неожиданной встречей с инспектором ПДН.

Услышав от Матусовой, что в опорный пункт доставлены подростки из барака, то есть те самые, которые и были нужны милиции, Василенко и Паромов молча переглянулись между собой. Но пока инспектор ПДН вела с ними беседу, старались не вмешиваться, отделываясь короткими репликами. И только после того, как та закончила вступительное «слово», Василенко взял инициативу дальнейших действий в свои руки.

— Спасибо, Таисия Михайловна, что познакомили с этими молодыми людьми. А то они, почему-то не желали представиться сами… Даже начальнику отдела милиции… целому полковнику! Говорили, что мам своих боятся… — усмехнулся он. — Теперь бояться уже не надо, теперь надо говорить!

— Никаких мам они, конечно, не боятся, — вставил словечко и Паромов. — Не боятся и не уважают. Для таких, как они, только Таисия Михайловна — и мама и папа…

Подростки угрюмо молчали, стараясь не смотреть на работников милиции. Какие мысли блуждали в их черепных коробках, трудно сказать. Головы и глаза опущены, словно на полу можно было отыскать подсказку о дальнейшем поведении.

— Таисия Михайловна с этими двумя хорошо знакома, — продолжил он, указав небрежно на Шахова и Пентюхова, — остается, Геннадий Георгиевич, и нам более плотно познакомиться с ними.

— Причем с каждым в отдельности, в отдельных кабинетах… — подхватил реплику Василенко.

Подростков рассадили по кабинетам. Паромову достался Пентюхов Василий.

— Давай знакомиться поближе и пообстоятельней, Василий, — как взрослому сказал Паромов, подчеркивая голосом и интонацией серьезность ситуации. — Много вопросов имеется к тебе и твоим друзьям. Даже не поверишь, как много! И отмолчаться не удастся, даже и не думай… — взял он со стола увесистый том УК РСФСР. — После знакомства с ним, — потряс томиком перед носом подростка, — даже воры-рецидивисты поют, как курские соловьи в мае.

Матусова, заведя в кабинет подростка, молча указала на стул, стоявший напротив ее стола. Сама прошла за свое рабочее место. По-хозяйски устроилась в кресле. Пододвинула к себе чистый лист бумаги. Взяла авторучку.

Все молча. Не спеша. Основательно.

Держала паузу, нагнетая психологическую волну, чтобы в подходящий момент разом обрушить ее на подростка. По опыту знала, чтобы достичь нужного эффекта, следовало противную сторону одним махом смять, подчинить своей воле.

Белобрысый, угреватый и губошлепый малец лет семнадцати, приготовившийся к немедленным вопросам и обманутый в своих ожиданиях, сбитый с толку затянувшимся молчанием инспектора, с каждым мгновение чувствовал себя все неуютней и неуютней. Стал ерзать на стуле, крутить головой во все стороны, не знал, куда деть руки, которые то нервно теребили полы куртки, то забирались в карманы, то выскальзывали оттуда и хватали друг друга и тискали до побеления кожи на костяшках пальцев.

Вот его взгляд остановился на стене, где отчетливо были видны мазки крови. На белой извести очень контрастны темно-коричневые подтеки и пятна! Завораживают. Притягивают взор. Гипнотизируют!

Это вчера доставляли уличных драчунов, у одного из которых был разбит нос. И он своей кровавой юшкой, по недогляду дружинников и приведшего его постового, испачкал стенку. А мастер чистоты и порядки, или по-простому, уборщица Клава еще не приходила и страсти эти не удалила. Матусовой на эти пятна и подтеки — начхать. Не такого навидалась! Кроме брезгливости никаких ассоциаций они не вызывали. Но на подростка подействовало, как сало на хохла, как беременность на «девственницу»! Глаза застыли на данной стене, сфокусировавшись на одном месте. Тело напряглось. Пальчики задрожали.