Сандроне Дациери - Убить Ангела

«Надеюсь, вам известно, что такое „ЕО“?» – спросил он. Единственным, кто сказал «да», был Лео, но Данте притворился, что не услышал, хотя тот сидел прямо напротив него. Каким-то чудом Лео неизменно оказывался на одном диване с Коломбой.

«Ладно. Вообразите, что некая группа наемников желает легально – хотя в данном контексте это слово можно употребить лишь с большой натяжкой – предоставлять на международном рынке услуги по военному вмешательству в горячих точках», – красуясь перед своей публикой, пояснил Данте.

«Ты говоришь о подрядчиках», – сказала Коломба.

«Это сейчас их называют подрядчиками, а тогда они были диковинной новинкой вроде последнего айфона. Возглавлял предприятие южноафриканский расист, в начале девяностых сформировавший собственный полк из армейских кадров. Как обычно у этих наци, офицеры были белыми, а солдаты и прочее пушечное мясо – чернокожими».

«И кто их нанимал?»

«Компания „ЕО“ появилась после падения Стены, когда оба блока начали выводить войска из секторов оккупации, бросая местные формирования на произвол судьбы. Наемники из „ЕО“ отправлялись в раздираемые беспорядками страны, где обеспечивали безопасность частных рудников и ликвидировали повстанцев, захвативших нефтяные скважины, которые принадлежали их клиентам».

«Разве такая деятельность может считаться законной?» – спросил Эспозито.

«Она была законной тогда и остается таковой для последователей „ЕО“ по сей день, ведь хотя деньги и поступают от частных компаний, подрядчиков нанимают правительства, признанные ООН».

«Сложно поверить, что такие люди заинтересованы в финансировании благотворительного фонда», – сказал Альберти.

«Кроме них, в совет директоров входит мультинациональная компания, в правлении которой также состоит бывший солдат-африканер. Эта корпорация владеет и управляет частными тюрьмами в Америке и Австралии. Я говорю не о какой-нибудь захудалой конторе – у них около пятнадцати тысяч сотрудников».

«Думаешь, это те же люди, что управляли Коробкой?» – спросил Лео: Коломба заставила их перейти на «ты».

«Коробка управлялась отщепенцами из числа агентов советских спецслужб. В начале девяностых им не удалось бы так быстро выйти на американский рынок. Я бы, скорее, предположил, что они были покупателями», – ответил Данте.

«Хочешь сказать, они покупали детей?»

«И детей, и взрослых – всех, на ком советский режим проводил самый грандиозный исправительный эксперимент в истории. На них испытывали техники допроса и методы заключения, целью которых было перевербовать человека, сломить его волю или научить выносливости». Данте попытался зажечь сигарету, но его рука так дрожала, что он не справился бы без помощи Альберти. «Вы правда думаете, что для такого товара не найдется рынка сбыта?»

Коломба не стала рассказывать обо всем этом Сантини – он сам сказал, что не желает ничего знать, и она уважала его решение. Ну или хотя бы понимала. Всего пару лет назад она на его месте, вероятно, поступила бы так же. До Катастрофы. И до Данте. Главным образом до Данте.

В этот момент Данте изо всех сил сдерживал тошноту. Он надеялся различить за смрадом телесных испарений знакомый химический аромат цитрусовых, но так ничего и не почувствовал. Возможно, Гильтине почти не прикасалась к телу или была в перчатках, а может, запах выветрился при перевозке. С облегчением запахнув края мешка, он попытался застегнуть молнию, но на середине ее заклинило. Вместо того чтобы подергать за бегунок, он сунул в рот никотиновую жвачку и перевел внимание на второе тело.

– Ты закончил? – спросила с порога Коломба.

– К сожалению, нет.

– Можешь нюхать сколько угодно, главное, не трахай, ладно? – сказал Сантини.

Данте оглянулся на полицейского. Он и не заметил, как тот вошел. В его мозгу, словно на барабанах слот-машины, закрутилось с полсотни ответных колкостей, но пришлось оставить их при себе – все как одна были чудовищно сексистскими и непристойными. К тому же он знал, что мать Сантини мертва, и шутить на ее счет было бы неуместно.

– Это твой коллега. Прояви уважение.

Сантини резко развернулся и захромал прочь.

– Это ваши гребаные проблемы, – бросил он, уходя. – Я свое дело сделал.

– Ну и брюзга, – сказал довольный своей моральной победой Данте. Но когда он открыл второй мешок, его эго лопнуло, как воздушный шарик.

Бывшую жену Гварнери словно переехал поезд. Нож Гильтине с особой жестокостью искромсал ее лицо, глаза, шею и брюшную полость, имитируя ярость мужчины, который, подобно многим женоубийцам, стремился обезобразить предмет своей одержимости. Стараясь не смотреть на мягкие розовые внутренности, выпирающие из ран, Данте снова понюхал тело. Его желудок тотчас же взбунтовался, и он едва успел отбежать к канализационному стоку, прежде чем его вырвало. Коломба торопливо подошла к нему и поддержала за плечо:

– Эй, отвести тебя на улицу?

– После того, как я с таким трудом сюда вошел? Ну уж нет. – Данте вернулся к трупу женщины и опять принюхался, пытаясь проанализировать свои обонятельные ощущения. К вони телесных миазмов примешивался навсегда запечатлевшийся в его мозгу запах, которым отдавал труп Юссефа. Теперь этот аромат ассоциировался у Данте с бинтами на загадочных ранах Гильтине. Но что это, к черту, такое? Мазь, антисептик?

Лихорадочно копаясь в памяти, он почти не заметил, что Коломба вывела его из секционной и, то подталкивая в спину, то таща за собой по коридору, повела на улицу. Двери перегораживал открытый гроб, куда двое сотрудников похоронного бюро укладывали обмытое и загримированное тело. В нос Данте ударил тот же запах апельсинов, к которому теперь примешивались другие цветочные и химические нотки. На секунду замерев, он вырвал у Коломбы руку и побежал прямиком к гробу. Глядя, как он склоняется над их клиентом, ритуальные агенты остолбенели.

– Вы родственник? – спросил один из них.

Решив, что у Данте снова случился нервный срыв, Коломба бросилась к нему. Но тот и не думал никуда сбегать – вместо этого он принялся трясти агента за плечи:

– Скажи мне, что ты использовал?

– Да отпусти ты!

– Что ты нанес на лицо?

Коломба втиснулась между ними и разняла, представившись сотрудницей полиции. К счастью, ее слова прозвучали столь убедительно, что ритуальные агенты и не подумали попросить ее показать удостоверение.

– Данте, что происходит? Ты как?

– Превосходно. Спроси их, что они нанесли. – Данте провел пальцем по щеке покойника, стерев грим и оставив на мертвой плоти белую полосу.

– С ума сошел? – сказал второй агент, схватив его за запястье.

Данте вырвал руку.

– Простите, немного увлекся.