Клер Макинтош - Я отпускаю тебя

Рэй поглядел на пухлую папку с делом Джейкоба Джордана, набитую отчетами о поисках ветра в поле и обернувшимися пшиком информационными запросами. Он подумал о горечи на лице Кейт, о ее разочаровании, что любимый начальник не осмелился возразить Оливии Риппон. Ему было невыносимо думать, что отныне Кейт будет о нем худшего мнения. Но слова начальницы звучали в ушах, и Рэй знал – с приказами не спорят. Он взял папку с делом Джейкоба и решительно убрал в нижний ящик стола.

Небо грозило дождем с самого рассвета, едва я спустилась на пляж. Я накидываю капюшон, защищаясь от первых капель. Сегодня я сделала достаточно снимков, исписав пляж вокруг. Я уже научилась обходиться без лишних следов вокруг надписей, оставляя песок гладким и нетронутым, и уже смелее обращаюсь с фотоаппаратом. Я изучала фотодело в колледже искусств, хотя моей подлинной страстью всегда была скульптура, и теперь с удовольствием заново знакомлюсь с камерой, повсюду ношу ее с собой, меняю настройки и пробую снимать при разном освещении. Фотоаппарат стал частью меня, совсем как комки глины, с которой я раньше работала. Рука ноет после целого дня работы с камерой, но оставшейся в ней подвижности мне хватает. Я начала спускаться на пляж каждое утро, пока песок еще влажен и податлив, но возвращаюсь сюда и днем, когда солнце в зените. Я запомнила часы прилива и отлива и впервые после несчастного случая начала строить планы на будущее: я жду лета, чтобы увидеть песок позолоченным солнцем. Трейлерный парк уже открылся – Пенфач полон приезжих. Меня забавляет, насколько «местной» я успела стать; я ворчу из-за нашествия туристов, ревниво оберегая свой уединенный пляж.

Песок становится рябым от дождевых капель. Начавшийся прилив сглаживает первые надписи, равно уничтожая удачи и ошибки. У меня вошло в привычку начинать утро с написания собственного имени у самой кромки воды, и я вздрагиваю при виде того, как его поглощает море. Новые снимки надежно заключены в фотокамере, но я никак не привыкну к этой недолговечности: нет комка глины, к которому можно возвращаться снова и снова, делая силуэт все более совершенным, открывая его истинную форму. Из необходимости я работаю быстро и нахожу процесс упоительным – и изматывающим.

Дождь усиливается, промачивая насквозь мою куртку и обувь. Повернувшись уходить, я вижу человека, идущего навстречу; его прыжками догоняет большой пес. Я перестаю дышать. Человек довольно далеко, и трудно сказать, направляется ли он ко мне или просто гуляет у моря. Во рту появляется металлический вкус, и я облизываю губы в поисках влаги, но нахожу только соль. Я уже видела этого человека и его собаку вчера утром – смотрела на них сверху, пока они не ушли и пляж снова не опустел. Несмотря на акры открытого пространства, я вдруг чувствую себя как в ловушке и иду вдоль прибоя, словно так и намеревалась.

– Доброе утро, – здоровается мужчина, слегка меняет направление и идет параллельно мне.

Я не могу ничего ответить.

– Прекрасный день для прогулки, – продолжает он, кивнув на небо. Ему за пятьдесят, под плотной мужской панамой седые волосы, короткая ухоженная бородка закрывает половину лица.

Я медленно выдыхаю.

– Я уже возвращаюсь, – неопределенно говорю я. – Мне пора.

– Хорошего дня, – человек чуть кивает и подзывает пса, а я сворачиваю к скалам и трусцой бегу к тропинке. На полпути я оглядываюсь, но мужчина по-прежнему у самого моря, кидает палку в волны, и собака в восторге бросается за ней в воду. Вскоре сердце перестает частить, и я начинаю чувствовать себя нелепо.

Мокрая насквозь, я взбегаю наверх и вдруг решаю повидать Бетан. Быстрым шагом я иду к трейлерному парку, не давая себе времени передумать.

Бетан встречает меня широкой улыбкой.

– Я сейчас поставлю чайник!

Она хлопочет в глубине магазина, весело болтая о прогнозе погоды, угрозе закрытия автобусных маршрутов и поломанной изгороди, из-за которой у Йестина за ночь разбежалось семьдесят коз.

– Элвен Рис была весьма недовольна, доложу я вам!

Я смеюсь – не столько самому рассказу, сколько манере Бетан говорить, сопровождая речь бурной жестикуляцией с выразительностью прирожденной актрисы. Я брожу по магазину, пока она готовит чай. Бетонный пол, беленные известью стены, стеллажи. Когда я зашла сюда впервые, полки были пусты, а сейчас они заставлены пачками хлопьев, консервами, свежими фруктами и овощами на самый взыскательный вкус. В больших холодильниках – упаковки молока и другие продукты. Я присматриваюсь к какому-то сыру.

– Это козий сырок Йестина, – поясняет Бетан. – Берите, пока есть, а то туристы расхватывают, как горячие пирожки. Ну, садитесь к обогревателю и рассказывайте, как поживаете… – Черно-белый котенок мяукает у ее ног. Бетан подхватывает его и устраивает на своем плече: – Хотите взять для компании? Мне троих раздать нужно, наша кошка – отличная мышеловка, кстати, – окотилась несколько недель назад. Ума не приложу, кто папаша!

– Нет, спасибо…

Котенок само очарование – меховой шарик с подергивающимся хвостиком-метрономом. В памяти всплывает давно забытое воспоминание, и я съеживаюсь на стуле.

– Не жалуете кошек?

– Не смогу обеспечить уход, – поясняю я. – У меня даже хлорофитум вянет. Все, вверенное моему попечению, погибает.

Бетан смеется, хотя я и не шучу. Пододвинув второй стул, она ставит чашку чая на прилавок рядом с моей.

– Фотографировали, да? – указывает она на фотоаппарат, висящий у меня на шее.

– Да так, несколько кадров залива…

– Можно посмотреть?

Я колеблюсь, но снимаю ремешок через голову и включаю камеру, показывая Бетан, как листать снимки.

– Как красиво!

– Спасибо, – лепечу я, заливаясь краской. Я никогда не умела с достоинством принимать похвалу. В детстве учителя хвалили мои работы и выставляли их в канцелярии, где ожидали посетители, но только годам к двенадцати я поверила, что у меня талант, пусть неоформившийся и неограненный. В школе проводили выставку – самую обычную, для родителей и местных жителей, и мои папа с мамой пришли вместе, что было редкостью уже тогда. Отец молча постоял там, где были выставлены мои рисунки и птица из изогнутого металла. Я, затаив дыхание, скрестила пальцы на удачу, спрятав руку в складки юбки.

«Невероятно, – произнес отец, глядя на меня так, будто видел впервые. – Дженна, неужели ты все это сама?»

Чуть не лопаясь от гордости, я взяла папу за руку и подвела к миссис Бичинг, которая заговорила о колледжах искусств, стипендиях и специальном образовании. А я просто сидела и смотрела на моего папу, который поверил, что я необыкновенная.

Хорошо, что его уже нет. Мне было бы невыносимо увидеть разочарование в его глазах.