Клер Макинтош - Я отпускаю тебя

– Отдел по борьбе с домашним насилием связался с Доминикой Леттс, подружкой одного из толкачей, – поделился он с Кейт. – Убеждают ее написать на него заявление. Не хватало только его спугнуть обвинением в нанесении побоев сожительнице, но и девицу обезопасить бы надо…

– А ей что-то угрожает?

Рэй подумал.

– Не знаю. В отделе настаивают на категории повышенного риска, но Леттс решительно заявила, что ничего писать не будет, и категорически отказалась сотрудничать.

– А сколько времени нам надо на подготовку операции?

Рэй прикинул в уме.

– Несколько недель. Да, это опасно. Нужно поместить Леттс в приют – при условии, что она согласится, – и придержать обвинения в нанесении побоев, пока не возьмем его за наркоту.

– Выбор Хобсона, – задумчиво сказала Кейт. – Что важнее – распространение наркотиков или домашнее насилие?

– Все не так просто – куда ты отнесешь насилие под влиянием наркотиков? Ограбления, совершенные торчками, ищущими новой дозы? Эффект от распространения этой дряни, может, не такой быстрый, как от удара кулаком по лицу, но тоже чреват серьезными последствиями и не менее болезненный… – Рэй спохватился, что горячится, и замолчал.

Кейт успокаивающе накрыла его руку ладонью.

– Эй, я же нарочно! Да, придется решать.

Рэй смущенно улыбнулся.

– Всякий раз завожусь, когда встает подобный выбор.

На самом деле он и думать об этом забыл. После стольких лет работы в полиции соображения, когда-то побудившие его выбрать профессию полицейского, давно были погребены под бумажными горами и проблемами с персоналом. Вспомнить о важном оказалось приятно.

Он взглянул в глаза Кейт, ощущая тепло ее кожи. Девушка убрала руку и смущенно засмеялась.

– Ну что, по последней? – уточнил Рэй и пошел к бару. Когда он вернулся, момент нежданной близости уже миновал. А может, ему вообще все показалось. Поставив кружки, он надорвал пакет чипсов и положил посреди стола.

– По делу Джейкоба у меня ничего нового, – признался он.

– У меня тоже. – Кейт вздохнула: – Неужели придется махнуть рукой?

– Судя по всему, да. Мне очень жаль.

– Спасибо, что разрешили не бросать расследование.

– Ты правильно сделала, что не сдалась, – отозвался Рэй.

– Мы же никуда не продвинулись!

– Да, но теперь закрыть дело кажется хоть отчасти оправданным. Мы действительно сделали все, что в наших силах.

Кейт медленно кивнула, оценивающе глядя на Рэя:

– Да, сейчас ощущения другие.

– В смысле?

– Похоже, вы все-таки не подкаблучник начальства, – широко улыбнулась она, и Рэй засмеялся, радуясь, что вырос в ее глазах.

Они хрустели чипсами в дружеском молчании. Рэй проверил телефон – нет ли сообщения от Мэгс.

– Как дома?

– По-старому, – отозвался Рэй, убирая телефон в карман. – Том по-прежнему угрюмый и недовольный, а мы с Мэгс спорим, как с этим быть. – Он фыркнул, но на сей раз Кейт не улыбнулась.

– Когда вам в следующий раз к учительнице?

– Вчера ходили, – угрюмо отозвался Рэй. – Учебный год начался всего полтора месяца назад, а Том уже прогуливает уроки. – Он побарабанил пальцами по столу. – Не понимаю я этого парня. Летом все было нормально, но едва начались занятия, Том опять стал необщительным, надутым и строптивым.

– Считаете, его травят в школе?

– Учительница клянется, что нет, но ведь такие вещи творятся без ведома учителей. – Рэй был не особо высокого мнения о директрисе школы, которая сразу же попыталась переложить вину на Мэгс и Рэя за то, что они не выступили «единым фронтом» на родительских собраниях. Мэгс пригрозила приехать к Рэю в управление и насильно привезти его на очередную встречу, и Рэй так забеспокоился, что забыл – он в тот день работает дома и вполне успевает к директрисе. Впрочем, собрание ничего не изменило.

– Учителя считают, что Том дурно влияет на других учеников. Подрывает дисциплину, понимаешь! – Рэй презрительно хмыкнул: – В его-то возрасте! Это просто смешно! Если они не могут справиться со строптивыми детьми, нечего было идти в учителя. Ничего Том не подрывает, просто он вредный!

– Интересно, в кого, – ввернула Кейт, сдерживая улыбку.

– Придержите язык, констебль Эванс! Или снова в патрульные захотелось? – усмехнулся Рэй.

Смешок Кейт перешел в зевок.

– Простите, я с ног валюсь. Пожалуй, поеду домой. Машина в гараже, пойду на автобус.

– Я тебя сам отвезу.

– Точно? Мне в другую сторону.

– Точно. Хоть посмотрю, как живут в дорогих районах.

Кейт жила в высотке в центре Клифтона, где цены на квартиры, по мнению Рэя, были раздутыми до бесстыдства.

– Родители помогли с ипотекой, – пояснила Кейт. – Сама бы я в жизни на нее не заработала. Квартирка крошечная – всего две комнаты, и во вторую кровать ставить не захочешь.

– А в другом районе за эти деньги ты бы взяла трешку!

– Да, но это же Клифтон! – Кейт широко повела рукой: – Где еще можно купить фалафель в три часа ночи?

Единственное, чего Рэю иногда хотелось в три часа ночи, – это отлить, поэтому особой привлекательности в ночном фалафеле он не уловил.

Кейт отстегнула ремень безопасности и взялась за ручку дверцы:

– Хотите подняться ко мне посмотреть квартиру?

Она спрашивала небрежным тоном, но воздух вдруг загустел, как патока, и Рэй почувствовал – он готов перейти черту, которую отказывался признавать много месяцев.

– С удовольствием, – отозвался он.

Квартира оказалась на верхнем этаже, куда новый красивый лифт доставил их за несколько секунд. Дверцы разъехались, открыв маленькую, устланную ковром площадку с кремовой дверью напротив. Рэй посторонился, пропуская Кейт первой. Когда лифт закрылся, они постояли. Кейт смотрела на него в упор, чуть приподняв подбородок; на лоб ей падала прядка волос. Рэй понял, что ему не хочется уходить.

– Это же я, – проговорила Кейт, глядя ему в глаза.

Рэй кивнул и отвел непослушную прядь ей за ухо. А затем, уже не думая, что происходит, он поцеловал Кейт.

Бо сопит мне в согнутое колено, и я чешу песика за ухом. Я все-таки привязалась к щенку, и Бо теперь спит на моей кровати, как просился с самого начала. Когда я просыпаюсь с криком, Бо всегда рядом и ободряюще лижет мне руку. Постепенно, незаметно для меня, горе изменило свою форму: страшная, невыносимая боль, которую невозможно заглушить, сменилась ноющей, тупой, которую я научилась запирать в глубине сознания. Если ее не тревожить, я могу притвориться, что все в порядке, что у меня никогда не было другой жизни.

– Ну, пошли. – Я выключаю лампу на тумбочке. Ночник не может соперничать с солнечным светом, льющимся в окно. Прожив в Пенфаче почти год, я выучила здешние сезоны и нахожу в этом отрадное удовлетворение. Бухта никогда не бывает одинаковой: меняются приливы, капризничает погода, даже мусор, выброшенный волнами на пляж, не повторяется. Сегодня море в пене от ночного дождя, песок серый и мокрый, а над водой висят сизые тучи. Палаток уже нет, у магазина лишь «домики» Бетан и несколько частных трейлеров тех, кто решил воспользоваться скидками конца сезона. Вскоре трейлерный парк закроется, и пляж снова станет только моим.