Стефан Анхем - Жертва без лица. Девятая могила

– Мерзавец… Это твоя вина, ты это осознаешь? Только твоя. – Его взгляд излучал такую ненависть, что Фабиану пришлось побороть в себе желание повернуться и уйти.

– Андерс, я понимаю, каково тебе. Но мы по-прежнему не знаем, что случилось. – Он взял стул и сел напротив.

– Только не говори, что ты понимаешь, потому что ты не понимаешь. Ты ни черта не понимаешь. Ты даже хуже Малин.

Фабиан не мог взять в толк, о чем он говорит.

– Да, я знаю. Я говорил с твоей женой, и знаешь, что она сказала? Что? Знаешь?

Фабиан покачал головой.

– Что ты изменяешь каждый день, когда идешь на работу, потому что думаешь только о ней, о работе. Жить с тобой – все равно что жить с пустой оболочкой. Со сброшенной змеиной кожей. Так она и сказала. Не только она и дети у тебя на втором месте, но и все вообще. А я ведь думал, что вы с Малин друзья, – он выплевывал слова, словно они были отравленными.

– Андерс, попытайся успокоиться, чтобы мы могли…

– Только не говори, что я тебя не предупреждал. Что я тебя не просил в прямом смысле слова держаться подальше. Но ты не мог. Так ведь? Ты даже на это был не способен.

Фабиан наклонился вперед и в знак утешения положил руку Андерсу на плечо.

– Не трогай меня, – Андерс скинул руку. – Она была больна. Выгорела, вот что здесь сказали. Выгорела в том смысле, что слишком много работала. Ей надо было всего лишь отдохнуть и прийти в себя перед родами. Но ты не мог с этим смириться.

– Андерс… Давай не будем делать поспешных выводов. Мы все еще не знаем, что произошло.

– Не знаем? – Андерс посмотрел ему в глаза. – А что, по-твоему, произошло? Она просто поехала на кровати в газетный киоск, чтобы купить шоколадку? А потом? Что случилось потом? Ей захотелось еще, и она снова поехала в метель?

Фабиан хотел возразить. Привести контраргументы и доказательства, что ничего страшного нет. Что есть простое объяснение, даже если сейчас они его не видят. Но ему было нечего сказать. Андерс прав. Вероятно, более прав, чем он сам предполагал.

– Так что все целиком и полностью на твоей совести. Ты это понимаешь? – продолжил Андерс. – На твоей совести… – Он заплакал. Фабиан хотел было подойти поближе и обнять его, но передумал.

– Андерс, обещаю… Обещаю сделать все, что смогу, чтобы выяснить, что произошло… Чтобы все утряслось.

Андерс еще раз пригвоздил Фабиана взглядом и покачал головой.

– Все, что сможешь? Этого недостаточно. Далеко не достаточно. Я хочу, чтобы ты пообещал, что все образуется. Что ты позаботишься о том, чтобы все опять стало хорошо. Обещаешь?

Фабиан засомневался, но, в конце концов, кивнул.

– Ладно, Андерс, обещаю.

– Хорошо. Иначе я тебя достану, так и знай. Мне плевать на последствия. Если ты все не исправишь, я сделаю так, что ты заплатишь. Даже если это будет последнее, что я сделаю.

Одну судьбу за другой запускали через темное отверстие в здание на острове Кунгсхольмен. Легко одетые, несмотря на пронизывающий холод. Все со своей историей и своими переживаниями, которые в конечном итоге привели их сюда. Но у всех в глазах был одинаковый страх, независимо от того, откуда они прибыли и на каком языке думали. Страх того, что их ждет. Страх перед тем, чего они не знали, но о чем слишком много слышали.

Повсюду были руки охранников, которые могли связать и ударить, но сейчас больше давили и загоняли. Как скот, который загоняют на дойку. Их торопили. Взгляды охранников нервно блестели, когда они обводили глазами заднюю улицу, обычно такую спокойную, где никто не осмеливался высунуть нос в непогоду.

Крутая лестница вела их прямо вниз, в плотную темноту. Сзади слышалось, как открывается и регулируется металлическая дверь, как бряцают ключи и запирают замки. Наконец зажегся свет – ряд голых электрических лампочек на бетонном потолке. Длинный извилистый коридор с запертыми на висячие замки складами по обе стороны, забитыми отслужившей мебелью и упакованными воспоминаниями, с которыми никто и никогда не ознакомится. Затем еще одна железная дверь, серая, как стена, а за ней – несколько слоев тяжелых красных портьер.

Они попали внутрь. Конечно, их ждала новая темнота, но не такая всепроникающая. Их глаза привыкли к тусклому освещению и разглядели большое помещение. Стены и потолок выкрашены в черный цвет. Повсюду маленькие софиты, освещающие красные диванные группы, расставленные по кругу. В центре большого круга – возвышение, сцена, о которой все слышали.

Охранники провели их через помещение, мимо скрытой двери в черной стене, по светлому коридору со слепящими лампами дневного света на потолке и дверями по обеим сторонам. Большая выложенная кафелем ванная комната, с туалетными кабинками, зеркалами и рядом биде. Им приказали в последний раз справить нужду и тщательно вымыть все отверстия.

Аиша вела практически невозможную борьбу со временем, но успела убрать почти все. В нескольких приватных комнатах она только быстро пропылесосила, а в одной общей комнате лишь перевернула подушки и подобрала попавшиеся ей на глаза презервативы. Вернувшись в чулан, она только успела снять халат и достать из рюкзака косметичку и сменную одежду, как шумные голоса охранников стали раздаваться все громче.

Ей пришлось выйти из чулана, схватив одежду в охапку, и, обгоняя остальных, быстро пройти по коридору в ванную комнату, где она заперлась в самой дальней кабинке. У нее так сильно билось сердце, что было невозможно сосчитать удары.

Но теперь, надев платье и туфли и спрятав косметичку в бачок, она почувствовала себя спокойной, как никогда. Это не просто еще один грешник среди прочих, который получит свое наказание. Она страстно хотела этого с того самого дня, когда до нее дошло, кто он. Диего Аркас был один из них . Разве таким образом Бог не показывает, что Он с ней всю дорогу?

Послышалось, как ванная комната наполнялась новым товаром. Никто из них ничего не говорил, но она точно чувствовала запах страха перед тем, что их ждет. Она еще немного подождала, прежде чем открыть, вышла из кабинки и стала вести себя, как остальные девушки: беспокойство в глазах, неуверенная походка и согнутая спина.

Фабиан Риск открыл дверь, которая не запиралась, вошел в свою прихожую и снял верхнюю одежду. Он без проблем доехал домой на машине, хотя все еще был пьян. Он первый раз вел машину в нетрезвом состоянии, но сейчас был слишком уставшим, чтобы из-за этого беспокоиться. Как уже было сказано, он доехал хорошо, несмотря на то что чувствовал себя как выжатый лимон и не был уверен, что одолеет путь до спальни.

Андерс Ренберг в конечном итоге согласился уйти из больницы и дал увезти себя домой на виллу в Эншеде. Там он предложил Фабиану выпить виски. Фабиан пытался отказаться, ссылаясь на поздний час и на то, что он за рулем, но Андерс настоял, сказав, что это самое малое, что он может сделать.