Стефан Анхем - Жертва без лица. Девятая могила

Фабиан обвел холл глазами и понял, что и сейчас испытывает то же чувство. Помещение состарилось с тем же достоинством, что и «Звездный путь», и не хватало только Кристин Чапел с ее целительным лазерным лучом. Он нажал на зеленую кнопку нижнего этажа, и двери лифта сразу открылись.

– Ты уже на ногах? – спросила Лилья, когда Фабиан вполз в отделение неотложной помощи.

– Как сказать.

– Дай-ка посмотрю, – Лилья обошла его, встала за ним на цыпочки и посмотрела на его затылок под больничной рубашкой. – Ой, черт возьми…

– Спасибо. Именно это я и хотел услышать.

– Полагаю, что ты здесь по той же причине, что и мы. Несмотря на отпуск, – сказала Тувессон.

Фабиан встретился с ней глазами, но ничего не ответил.

К ним подошел врач. Он сдвинул вниз марлевую повязку и пожал Тувессон руку.

– Насколько я понимаю, вы пришли к Ингеле Плугхед.

– Как она себя чувствует?

– Сравнительно неплохо. Нам наконец удалось остановить кровотечение. Мы не сразу поняли, что с ней в действительности произошло. – Врач замолчал и огляделся, словно проверяя, что их никто не слышит. – Какой-то непрофессионал явно пытался сделать ей вагинальную гистерэктомию.

– Что это значит?

– Ей вырезали матку.

Тувессон посмотрела на Фабиана, будто ждала, что он скажет. Но его мысли были слишком заняты попытками объяснить, почему кто-то подверг Ингелу Плугхед вагинальной гистерэктомии. И почему вообще ее надо было чему-либо подвергать.

– А как определили, что это непрофессионал? – спросила Лилья.

– Разрезы находятся совсем не там, где должны, и потом, ей даже не пытались зашить саму рану. К тому же у нее в моче обнаружили высокую степень содержания бензодиазепи́нов, то есть лекарств от беспокойства и расстройства сна.

– Значит, ее накачали лекарствами и провели операцию, когда она была без сознания?

Врач кивнул.

– Но сначала ее изнасиловали.

– Что?

– Я пошлю письменный отчет. Прошу меня извинить, но я не закончил обход.

И врач ушел, не дав возможности задавать дополнительные вопросы. Тувессон покачала головой и повернулась к остальным. Новость об изнасиловании словно затмила всю напоминающую пытку операцию.

Что касается Фабиана, изнасилование развеяло все сомнения. Теперь он знал наверняка.

– Во всяком случае, это означает, что преступник – мужчина, – сказала Тувессон.

– И у нас, вероятно, есть неопровержимые доказательства, – подхватила Лилья.

Тувессон кивнула.

– Но не в отношении нашего преступника, – возразил Фабиан. – Это кто-то другой.

– Почему это должен быть кто-то другой? – удивилась Тувессон.

– Это не похоже на его почерк, – сказал Фабиан и предложил перейти в кафе.

– А я вижу целый ряд совпадений, – сказала Лилья, убирая грязные кофейные чашки и десертные тарелки с кофейного стола и пытаясь оттереть салфеткой засохшие пятна. – Помимо очевидного – она училась в том же классе, – мы имеем также изощренный способ действия. Не говоря уже о выборе времени. Только мы начали надеяться, что он закончил.

– Да, так подумали многие, – сказала Тувессон, ставя поднос с их заказами.

Фабиан попробовал напиток, который в больнице упорно называли капучино, и понял, что Лилья и Тувессон совершенно правильно выбрали чай.

– Наш преступник не насилует своих жертв.

– Может быть, дело в том, что первый раз жертва – женщина?

– Ты хочешь сказать, не считая Метте Луизе Рисгор, – уточнила Лилья.

– К тому же, Ингела Плугхед – одна из самых приятных людей, которых я встречал, – сказал Фабиан. – Она более или менее единственная в классе, кто заступался за Клаеса и всегда брал его сторону. В-третьих, я не вижу никакой связи с ее маткой или женским полом.

– Но речь больше не идет о Клаесе Мельвике. Он мертв, – сказала Тувессон.

– А у нас есть уверенность, что злоумышленник не собирается убивать одного за другим? Извини, ты понимаешь, о чем я, – сказала Лилья.

Фабиан кивнул. Он прекрасно понимал. Последние часы он сам все время думал об этом – весь класс, включая его самого, вероятно, на очереди.

– Но сейчас важно как раз то, что он ее не убил, – он передумал насчет кофе и отпил еще немного, – что бы сделал наш преступник.

– Может быть, у него просто не получилось завершить задуманное?

– Может быть. Но по-моему, он не из тех, у кого что-то не получается. Наоборот. Он что-то замышляет, я в этом убежден.

– Да, я слышала о твоей теории, согласно которой мох под Клаесом – его автопортрет, – сказала Лилья.

– Да. Или скорее его представление о самом себе. – Фабиан еще раз попытался выпить коричневую жижу, но сдался и отодвинул чашку.

– Но почему мы считаем, что удаление матки не входит в его план? Может быть, мы просто не видим взаимосвязи? – предположила Тувессон.

В ее словах был резон. Конечно, это мог быть тот же преступник, и в свое время все станет ясно. Но Фабиан в этом сомневался. В отличие от Тувессон, у него не было никаких аргументов, только сильное чувство, что тут какая-то нестыковка. Что это совсем другой человек. Правда, раньше он не сомневался, что в преступлении виновен Клаес Мельвик, так что в этом деле ни в чем нельзя быть уверенным.

Кроме одного: кем бы ни был преступник, он, вероятно, скоро опять нанесет удар.

Ким Слейзнер прошлой ночью не сомкнул глаз. Новость обрушилась на него, как бомба, когда они с Вивекой сидели на балконе и пили вино, глядя на воду и людей на Исландс Брюгге. Они говорили о том, что следующей зимой надо поехать не в Таиланд, а куда-нибудь еще. Вивека предложила Вьетнам. Это, должно быть, как нетронутый Таиланд. Он был в прекрасном настроении и соглашался на все предложения жены. Он наконец-то подцепил на крючок Дуню, и конфликт со шведами постепенно переставал быть главной новостью. Скоро газетные афиши опять будут украшать сводки погоды о рекордной жаре.

Они как раз решили откупорить розовое шампанское «De Saint Gall Brut Rose», как прибежала Нанна.

– Папа, о тебе написали в «Экстра Бладет»! Там сказано, что ты солгал!

Сначала он не понял, о чем она. Почему о нем пишут в «Экстра Бладет» и о чем он солгал?

Но через несколько секунд в него закралось беспокойство, и он, отдав бутылку Вивеке, пошел с Нанной к ее компьютеру.

После чего ему пришлось закрыться в ванной. Ополоснуть лицо и собраться. Подумать, как спасти ситуацию. Как объясниться. Когда он вышел на террасу, Вивека сидела, уставившись в темноту, и держала в одной руке наполовину выпитую бутылку, а в другой – мобильный.

– Ой, стоило мне на минуту отлучиться, как уже все выпито, – сказал он со смехом, как будто все это была шутка.

Но смех вышел слишком натужным и выдал, что он точно знает, в чем дело.

– Свинья. Убирайся, – сказала жена. В ее голосе не было и следа горечи или злобы. Спокойная констатация факта. Так кассирша в супермаркете называла сумму покупки – 124,50 кроны. – Вещи заберешь завтра, когда я буду на работе.