Песах Амнуэль - Расследования Берковича 10 [сборник]

— О чем вы? — удивился Рубинштейн. — Какое представление?

— Я говорю о посещении «Хевра кадиша» и кладбища.

— Не понимаю, — нахмурился Рубинштейн.

— Значит, это действительно была придумка Винклера, — констатировал Беркович.

Он рассказал Рубинштейну о том, как развивались вчерашние события, и с удовлетворением наблюдал, как по мере рассказа лицо Марка становилось все более хмурым и напряженным.

— Свою свадьбу, — сказал Беркович в заключение, — вы устроили на крыше высотного здания, прямо под открытым небом. Вам повезло, что неделю назад еще не начались дожди.

— Да, — рассеянно проговорил Рубинштейн, — нам повезло… Собственно, какое значение имеет, где мы с Мири праздновали свадьбу?

— Большое значение, — усмехнулся инспектор. — Экстравагантный поступок. Такой же экстравагантный, как вчерашняя прогулка вашего приятеля. И как игра в русскую рулетку.

— Русская рулетка? — изобразил непонимание Рубинштейн.

— И вы, и ваш друг Авигдор — игроки, я прав? Я могу это доказать, опросив посетителей подпольных казино, или вы думаете, что вас станут покрывать? Впрочем, эта ваша слабость в данном случае вторична. Вы ведь и девушку разыграли между собой? Потому Авигдор так легко с ней расстался.

— Ну правильно, играли мы, — мрачно сказал Рубинштейн. — И что? Вы это докажете, не сомневаюсь. Но какое это имеет отношение к гибели моего друга?

— Прямое. Полагаю, что, отдав вам Мирьям, Авигдор понял, что любит ее по-настоящему. Но что он мог теперь сделать? Однако вы оба игроки, и он предложил вам сыграть еще раз.

— Чтобы я сыграл на собственную жену? Вы с ума сошли!

— Нет, он предложил смертельную игру, в которой рисковал только сам. И от такого азарта вы не сумели отказаться.

Рубинштейн смотрел на Берковича, как кролик на удава, ожидая продолжения.

— Он сказал вам примерно так: «Марк, я оставлю в барабане один патрон и выстрелю в себя. Если мне не повезет, то твой выигрыш останется с тобой до конца твоей жизни. А если повезет, то ты с Мирьям разведешься». Я прав?

Беркович знал, что Рубинштейн не станет обманывать. Это действительно был игрок — игрок до мозга костей, и сейчас ему представилась возможность продемонстрировать это полицейскому, тем более, что он мог быть уверен в своей безнаказанности. Что ему могло грозить? Общественное порицание?

— Ну, правы, и что из этого? — пожал плечами Рубинштейн. — Это была наша игра, и Авигдор проиграл.

— Но ведь всемеро больше шансов было, что проиграете вы, — заметил Беркович.

— Мы игроки, — сказал Рубинштейн. — Но мы всегда играли честно, тем более друг с другом. Авигдор поставил на кон свою жизнь, а я — всего лишь жену. Жизнь у человека одна…

— А жениться можно хоть семь раз, — перебил Беркович.

В управление он вернулся после полудня, дождь на время прекратился, и в просветах туч даже появилось солнце. Пересказав сержанту Шаповалову разговор с Рубинштейном, инспектор заключил:

— Вряд ли его можно привлечь к ответственности, но и выпускать из поля зрения не стоит.

— Думаешь, он сам непрочь сыграть в русскую рулетку? — мрачно спросил Шаповалов.

— Только что женившись и избавившись от единственного соперника? Вряд ли. Но игроки — народ непредсказуемый.

Будто подтверждая слова Берковича, за окном прогремел гром.

Телефонный звонок раздался, естественно, в самое неурочное время — на часах было десять минут восьмого. Вроде бы не так уж рано, все равно пора вставать, но, с другой стороны, Берковичу снился последний утренний сон, самый сладкий, тот, что нельзя прерывать без вреда для душевного состояния.

Звонил — опять-таки, естественно, чего еще можно было ждать? — дежурный по управлению Марк Даргин:

— Борис, — сказал он. — Тут дело довольно щепетильное. Вообще-то на дежурстве следователь Бар-Шмуэль, но майор сказал, чтобы послали тебя. И Дорит Винкель, конечно.

— Ты можешь объяснить понятнее? — недовольно проговорил Беркович, прикрывая трубку ладонью, чтобы не разбудить спавшую рядом Наташу. — Почему дело щепетильное? И почему Дорит?

Следователь Дорит Винкель обычно на происшествия не выезжала, занималась рутинными делами, не требовавшими большого опыта.

— Они уже за тобой выехали, — продолжал Даргин, будто не слыша реплики инспектора. — Так что если ты минут через десять выйдешь…

Нормально. Десять минут на сборы — будто речь шла о боевой тревоге в армии, а не о работе полицейского инспектора.

Беркович был готов через семь минут и, когда подъехала машина, демонстративно посмотрел на часы.

— Что? — нахмурился сидевший за рулем Давид Борц. — Я гнал с сиреной. За девять минут домчались.

Беркович сел рядом с водителем и, обернувшись, поздоровался с сидевшими сзади Дорит Винкель и экспертом Роном Ханом.

— И ты с нами? — спросил инспектор. — Что случилось, в конце-то концов?

— Убийство в пансионате Ханы Зусман, — начала рассказывать Дорит. — Это очень небольшой пансионат, восемь номеров, находится между Рамат-Авивом и Герцлией на берегу моря. Убита Рената Каштовиц, журналистка. Она прибыла в пансионат вчера вечером.

— Рената… — протянул Беркович. Он читал ее судебные очерки в «Едиот ахронот». Хорошие материалы, профессиональные.

— В полицию позвонила сама Зусман. Она утром вошла в комнату Ренаты и обнаружила женщину на кровати всю в крови.

— Кроме Ренаты в пансионате еще есть постояльцы? — поинтересовался Беркович.

— Да, — сказала Дорит. — Но подробности я не знаю.

Пансионат Ханы Зусман оказался двухэтажным коттеджем, окруженным каменным забором. У резных ворот стояла патрульная машина, вновь прибывших встретил полицейский, представившийся Йосефом Кармазом. На первом этаже слева располагался небольшой холл, где ждала хозяйка заведения, а справа находилась столовая американского типа, отделенная от холла невысоким ажурным барьерчиком. Здесь стоял прямоугольный стол с четырьмя кофейными приборами и блюдом с салатами. У Ханы было заплаканное лицо, и она не знала куда деть руки.

— Это на втором этаже, — сказала хозяйка. — Там комнаты постояльцев.

— Есть в доме другие жильцы, кроме… м-м… убитой? — спросил Беркович.

— Да, — ответила Хана. — Шуля Мазин, Лея Вейземан и Алона Бакер. Они сейчас в своих комнатах. Ваш сотрудник, — хозяйка кивнула в сторону патрульного, — велел им не выходить.

— Все женщины, — констатировал Беркович, поняв наконец, почему начальство послало на происшествие Дорит Винкель. — Я слышал, что госпожа Каштовиц приехала вчера. А остальные?

— Тоже приехали вчера вечером, — сообщила Хана. — И самое важное… Вы это все равно обнаружите, так что я скажу сразу… За всех заплатила госпожа Каштовиц. Она позвонила неделю назад и заказала четыре комнаты, назвав свою фамилию и фамилии этих женщин.