Стюарт Макбрайд - Темная земля

– Ну давай, посмотри на меня: я не могу убить кого-то даже в целях самообороны без того, чтобы не почувствовать весь ужас от содеянного. У меня такое чувство, будто я ношу в грудной клетке кусок гранита. Разве я могу хладнокровно убить Рубена?

Подавшись вперед, он сосредоточил взгляд на лице Саманты.

– Она заступилась за меня. Самое малое, что я могу сделать, это отплатить услугой за услугу.

Молчит.

– Я тоскую по тебе.

Никакого ответа.

Он вздохнул, убрал телефон и снова завел мотор.

Безрадостная поездка домой.

В супермаркете в Петерхеде было не очень многолюдно: половина шестого, суббота. Ему действительно повезло. Это значило, что вокруг не окажется слишком много людей, которые будут глазеть, как он, хромая, переходит от одной стойки к другой в отделе дешевой одежды.

Поймал свое отражение в зеркале на колонне. Наивно думать, что при таком-то виде можно спокойно ходить по магазину. Его кагул, хоть и вывернут наизнанку, покрыт следами множества грехов и кровавыми пятнами. На самом деле охрана супермаркета, имей они хоть какое-то присутствие разума, не должна спускать с него глаз. Но нет. С тем же успехом можно нести плакат с надписью «Я ворую с открытых прилавков бекон и сыр».

Он бросил в тележку пару джинсов к черной футболке, синей толстовке с капюшоном, черным носкам и серым кроссовкам, уже лежавшим там. Затем дошаркал до аптечной секции, взял две упаковки болеутоляющего, стопку пластинок водонепроницаемого пластыря и эластичную повязку.

Этого должно хватить.

Уф, все-таки заметили. Здоровый парень средних лет в черном джемпере с вырезом мыском и при галстуке проводил его до касс. Так, на всякий случай.

Тюремная надзирательница, державшая дверь открытой, скривилась, наблюдая, как Логан, хромая, входит в комнату для допросов.

– Ты уверен, что не хочешь показаться врачу?

Логан шумно выдохнул, выдвигая стул.

– Да нет, все нормально, я в порядке.

Комната была безликой. Серый пол, серые стены, серый стол, серые стулья. В углу на стене глазок камеры наблюдения.

– Да, но… – Она указала на его лицо.

– Возле паба была драка, а я мимо шел. – Он попытался улыбнуться. – Видела бы ты того парня.

В данный момент останки того парня продвигались по свиному кишечнику. Так что ему, Логану, и вправду повезло.

– Ну ладно. Хорошо. Если ты уверен, – кивнула Нэнси, они были знакомы три тысячи лет. – Пойду за мистером Уоллесом.

Как только надзирательница ушла, Логан вытащил из блистера еще пару таблеток нурофена и проглотил их, не запивая водой. К черту рекомендованную суточную дозировку. Сунул блистер в карман новой толстовки. Переодеваться в тесном «фиате» было нелегко, но сейчас он, по крайней мере, меньше походил на нарика. С кагулом он расстался, запихнув его в контейнер для мусора где-то между Петерхедом и Банфом. С этим ладно, а вот боль… Несмотря на таблетки, она по-прежнему грызла тело. И каждый раз, стоило ему пошевелиться, волоски под пластырем на животе натягивались.

Помимо этого, все остальное было просто дерьмово.

Прошло не больше пяти минут, прежде чем Нэнси вернулась с Джеком Уоллесом.

Он выглядел маленьким и тощим, красная толстовка и серые шорты почти болтались на нем. Челка зачесана вперед, бородка выглядела козлиной. Вероятно, не так-то просто получить средства для ухода в тюрьме ее величества.

Нэнси представила их:

– Джек, это сержант Макрей, он здесь для того, чтобы поговорить с тобой по поводу твоего заявления. Ваш разговор не будет записываться, и ты отказался от присутствия адвоката. Все верно?

Уоллес кивнул, и кожа под его подбородком собралась в складки.

– Тогда все в порядке. Сержант Макрей, если я вам понадоблюсь, я буду за дверью.

– Благодарю вас. – Логан дождался, пока дверь за Нэнси закроется, и снова опустился на стул. Ну почему нельзя найти такое положение, в котором он не чувствовал бы боли?

Пауза.

Ладно, это был старый и дешевый трюк, но он сработал. Рано или поздно, человек сидящий по другую сторону стола в комнате для допросов, должен…

– Я этого не делал. – Уоллес подался вперед, сцепив пальцы рук. – Я не знаю, почему она утверждает, что я виновен, но я этого не делал. Я говорю о детях. – Он вздрогнул. – Это же просто ужасно, ужасно…

Рот Логана был закрыт.

– Я этого не понимаю. Я ни за что и никогда не обижу ребенка. Никогда. – Он засопел, затем вытер глаза рукавом толстовки. – Мне здесь не место. Вы не представляете, среди каких людей я нахожусь – педофилы, насильники, люди, которые трахают овец… Это же не люди, это накипь… – Его нижняя губа затряслась, и он втянул ее в рот. – Я не должен здесь находиться.

Кто-то, насвистывая, прошел по коридору.

– Это все старший инспектор Стил. – Он произнес ее имя так, словно оно отдавало кислотой. – Эта баба подставила меня. Украла мой ноутбук, загрузила в него всю эту мерзость, а потом меня арестовали. – Он схватился за голову. – Эта Стил… Она уже столько лет имеет на меня зуб. И вот ей пришло в голову подшутить надо мной. Но ведь это же моя жизнь !

– Почему?

Уоллес поднял на него глаза.

– Что?

– Почему она сделала все это?

– Да не знаю я! – Он снова протер рукавом глаза. – Если б знал, я бы вам сказал, но я не знаю. Я никогда ничего такого не делал. Не делал.

Логан склонил голову набок.

– А что вы скажете насчет Клаудии Бородитски?

Уоллес отреагировал так, словно его ударили. Откинулся на спинку стула, сморгнул выступившие слезы.

– Я никогда до нее не дотрагивался. Никогда. Вы спросите у нее – это все ложь. Она ведь забрала заявление. – Он ткнул тонким пальцем в столешницу. – Это я должен был подать на нее в суд. Привлечь за ложные обвинения. В данном случае жертвой являюсь я.

Да, это так.

– Это не справедливо. – Он потянулся через стол. – Я никого не насиловал, и я не загружал детское порно в свой компьютер. Клянусь могилой матери, эта морщинистая старая сука подставила меня.

Вот так-то, вспышка настоящего Джека Уоллеса: агрессивного, ненавидящего женщин, взбешенного и страдающего поддонка, приверженца гендерной дискриминации. Лгуна и проныры. Пытающего снова избежать правосудия.

Ну уж нет, только не сейчас.

Логан встал.

– Мы закончили.

Логан расстелил на столе «Абердинер Экземинер» и выложил на газету пистолет. Сделал еще один глоток «Балвени», подержал во рту, дождавшись, когда приятная горечь подействует на затекшие десны и язык.

Голубые нитриловые перчатки поскрипывали, соприкасаясь с металлом, когда он разбирал эту штучку, чтобы почистить. Он сделал всего три пробных выстрела, но ствол и внутри, и снаружи был покрыт налетом копоти.