Геннадий Сорокин - Лагерь обреченных

– Если я еще раз приглашу вас садиться, но вы останетесь на ногах, то тебе, Андрей Николаевич, я всажу пулю в живот. Вам понятно?

Я и Наталья сели напротив учителя, а он остался болтать ногами на столе, возвышаясь над нами, как мелкий царек над неразумными подданными.

Дуло «парабеллума» было направлено в меня.

«Немецкий пистолет, гранаты времен Второй мировой войны – учитель нашел схрон. Зрачки у него расширенные. Таблеточку от страха хлопнул. Самое ужасное, что он не блефует. Он может выстрелить в любой момент».

– Рассказывай, Андрей Николаевич!

– Даю тебе десять минут, – дерзко ответил я. – Закроешь нас с Наташкой в библиотеке – и шуруй на все четыре стороны! Через десять минут я позову на помощь.

– Ты, часом, не дебил, Андрюша? – засмеялся учитель. – Он мне время дает! Щедрость, мать твою! Я влеплю вам сейчас по пуле и пойду домой, а он мне: «Десять минут даю!»

– Не получится у тебя просто так из ДК выйти. Внизу полно людей, в фойе у малого зала танцоры собрались. От выстрелов все переполошатся, наступит паника. Ты что, будешь вниз идти и во всех подряд стрелять? Патрончиков-то в стволе хватит?

– На вас двоих точно хватит, – спокойно ответил он.

«Умеет держать себя в руках, сукин сын! – подумал я. – Куда только делся тот запуганный интеллигент, которого я допрашивал первого сентября?»

– Анатолий Сергеевич, я, когда прикидывал, как ты уходил из кабинета Паксеева, уже тогда понял, что у тебя есть или пистолет, или граната. Ножичек со свастикой один был? Хорошее изделие, штучное! Я сам видел. Скажи, Толя, а пистолетик у тебя в руке, он от времени не заржавел?

– Работает как часы. Так что ты понял в кабинете Паксеева?

– Что ты в пустом ДК стрелять не решился, а уж сейчас и вовсе ни за что не начнешь.

– Напрасно ты так думаешь! Две пули – и все проблемы решены.

– В меня ты стрелять не осмелишься. В Наташку пальнешь, а в меня – побоишься.

– Это еще почему? – Он картинно приподнял брови, изобразил удивление на лице.

– Я – мент, за меня другая статья будет. Ты никогда не задумывался, почему преступники, поднявшие руку на сотрудника милиции, до суда доживают очень редко? Правильно, их стреляют при первой же возможности. Везде стреляют: в Москве, в Бресте, в Сочи. А вот у нас, в Сибири, уже много лет ни одного бандита при попытке к бегству не ликвидировали. Я открою тебе секрет: Николай Анисимович Щелоков в порядке эксперимента разрешил за Уралом использовать мазь «АП-26». Все сибирские преступники про мазь знают и испытать ее на своей шкуре не хотят.

– Какая мазь, что за чушь ты несешь? – Учитель не знал, слушать ему меня дальше или нет.

– Мазь я видел один раз в жизни. Она белая такая, муравьиным спиртом пахнет. Стучал в детстве по муравейнику? Вот эта мазь точно так же пахнет.

– И что с того? – Седову начал надоедать мой непонятный рассказ.

– А ничего! – отрезал я. – В человеке делают маленькую дырочку. Обычно стреляют из пистолета в край живота, где нет жизненно важных органов. Можно ножом живот проткнуть. Дырочка-то нужна совсем крохотная, главное, чтобы она в брюшину проникала. – Я сделал рукой круговое движение, показав, как штопор входит в бутылку. – Вокруг дырочки мажут мазь «АП». Через пять минут она проникает внутрь человека, через десять минут начинает жечь. Через полчаса у человека возникает ощущение, что внутри его живота разгорается костер. Через час у тебя, – я ткнул пальцем в Седова, – будет полное ощущение, что в животе адским пламенем полыхает каждый орган в отдельности. Представь, здесь горит печень, там селезенка. Плавятся кишки, скукоживаются почки. Ты просишь воды, но ею адское пламя не потушишь. Боль будет такая невыносимая, что ты проклянешь тот день, когда в первый раз в жизни глотнул воздуха.

Учитель молчал. Я понял, что первый раунд остался за мной.

– Я закурю?

Он кивком головы разрешил.

– Когда я учился в Школе милиции, нас возили на практические занятия в морг. Я лично видел тело человека, который вспорол себе живот и выпустил кишки, лишь бы избавиться от адского пламени внутри себя.

– Слышала, Наташа, в тебя стрелять Андрей Николаевич разрешил. А ты его перед сестрой так нахваливала, так нахваливала: «Я чувствую, что Андрей никогда не бросит близкого человека в трудную минуту!» Вот видишь, не все то золото, что блестит.

– Откуда вы знаете, о чем я с Мариной разговаривала? – прошептала Наташа.

– Все очень просто, – сказал я. – Вон в том роботе стоит микрофон. Анатолий Сергеевич с начала месяца слушает все разговоры в библиотеке. Я только не пойму, вы что, всерьез считали, что я стану обсуждать с Наташей свои служебные дела?

– Кое-что интересное я услышал. Теперь ты мне объясни: ты про роботов догадался, когда взломал мой кабинет?

– Какой кабинет, я там никогда не был!

– При входе в мой кабинет надо отключить фотоаппарат. Ты залез ко мне в ночь с пятницы на субботу. В воскресенье я проявил пленку. Мог бы ее с собой принести, да выбросил по дороге. Что тебе известно о Паксееве? Вернее, как далеко у вас продвинулось расследование его убийства?

– Тебе, Анатолий Сергеевич, на полновесный «вышак» хватит. Я же не зря тебе предлагаю бежать. Лично мне ты дорогу не перешел, так что беги, пока не поздно! Я избыточной кровожадностью не страдаю.

– Ты тестю своему, часом, бежать не предлагал? – криво ухмыльнулся он. – Тесть-то твой чем лучше меня?

– На тестя нет никаких доказательств, а на тебя, Анатолий Сергеевич, с каждым часом их все больше и больше.

– Наташа, твой папа не рассказывал тебе, как он первого сентября в туалете человека убил?

– Это же неправда? – повернулась ко мне Наталья. – Папа не мог убить человека.

– Робот все еще пишет? – спросил я у учителя.

Он отрицательно помотал головой.

– Андрей, скажи, что про папу – это оговор! – взмолилась Наталья.

– Твой папа, Наташа, редкостнейшая сволочь. – Учитель с улыбочкой наблюдал за ее реакцией. – Он убил человека, а твой возлюбленный Андрюша всячески покрывает его. Меня он хочет в яму спихнуть, а за твоего папочку горой стоит. Было бы из-за кого! У Мишки Антонова что ни дочка, то потаскуха. Одна уже в девятом классе по рукам гуляла, другая…

– Что другая? – Наталья рванулась с места, но я успел поймать ее и усадить назад.

– Напрасно ты девчонок в грязи полощешь! – Я почувствовал, что настало время выбить учителя из седла. – На себя бы посмотрел, умник! Как ты, взрослый мужик с высшим образованием, мог поверить в какое-то мифическое золото? Ты клад Колчака искать не пробовал? Зря! Царское золото где-то в наших краях спрятано, а вот банки с колечками у Нельки Паксеевой никогда не было, и нет.

– Не понял! – Учитель встал, сделал шаг к нам и остановился, направив дуло «парабеллума» мне в живот. – Повтори, чего у нее нет?