Эд Данилюк - Трезуб-империал

— Организатор должен быть из их числа, — медленно начал объяснять капитан, лихорадочно соображая, как дать максимально расплывчатый ответ, — а исполнитель может быть кем угодно…

— Помогите мне, пожалуйста, разобраться, — проговорил Сурат Бахтиерович, и Сквира понял, что выскользнуть из ловушки не удалось, — зачем преступник убил Реву?

То есть, как это зачем?!

— Орест Петрович застал его у себя дома.

— Хорошо, — согласился Икрамов. — Давайте себе это представим. Заезжий гастролер оборачивается на скрип двери и видит на пороге Реву. Почему сильный, умный, решительный мужчина просто не оттолкнул старика в сторону? Вор ведь мог убежать. И как потом найти его? Незнакомого человека среди тридцати пяти тысяч горожан?

Сквира почувствовал досаду. Ну как, как так получается, что он, ответственный за это дело, раз за разом не замечает очевидных вещей! И как выходит, что столичный гость, едва, на минутку, отвлекающийся на дело Ревы, легко видит все его просчеты!

— Рева и исполнитель были знакомы, — обреченно пробормотал Северин Мирославович. — Не только организатор знал Ореста Петровича, но и исполнитель… У преступника не было другого выхода. Удери он — и Рева тут же сдал бы его в милицию.

— Думаю, вы правы, — ровным тоном отозвалась трубка.

— Но… — Сквира совсем растерялся. — Но ведь почти у всех друзей Ревы есть алиби на момент убийства! И, кстати, на время смерти Рыбаченко тоже!

— Разве нужно именно дружить с Орестом Петровичем, чтобы быть узнанным? Достаточно ведь просто знакомства, даже дальнего… — Трубка замолчала. Потом добавила: — Если вы великодушно позволите мне дать вам совет…

Северин Мирославович сглотнул.

— Очевидно, что вы великолепно владеете фактами дела. Однако, если вы не против, мне кажется, что внимание к мелким деталям могло бы ускорить следствие…

Поле стадиона было мокрым после дождя. Одеяло темных туч низко нависало над землей. Было сыро, ветрено и холодно. Игроки постоянно поскальзывались и падали. Мяч отскакивал от влажной травы в самых неожиданных направлениях, и тут же порывами ветра его относило в сторону. На стадионе, конечно, имелись трибуны для зрителей, но никто там не садился. Все стояли у самой кромки футбольного поля, громко говорили, кричали, скандировали.

Играли две городские сборные — объединенная команда милиции и пожарных против учителей школ, училищ и техникума. Вопреки логике, на поле доминировали мягкотелые интеллигенты.

Сквира и Богдана стояли в первом ряду. По городу пока не распространились слухи ни о покушении, ни о походе под землю, и девушка пребывала в самом радужном настроении.

Среди болельщиков было много преподавателей, и Богдана почти ежеминутно с кем-то здоровалась, вновь и вновь толкая Сквиру в бок, чтобы шепотом сообщить, какой предмет вел в школе ее очередной знакомый. Среди зрителей им не встретились лишь учителя труда и физкультуры — судя по всему, все они были на поле.

Нападающий из команды милиционеров резко сорвался с места, прошел центр и оказался у ворот — один, без всякой поддержки. Навстречу ему выдвинулись двое защитников из учителей — дядьки лет по сорок, оба с солидными брюшками. Играли они неплохо. Через несколько секунд мяч уже был у одного из них, и он пробил — то ли дал пас, то ли ударил по воротам. Никто не бросился вдогонку, и мяч благополучно выкатился с поля.

Квасюк отделился от толпы болельщиков и ударом ноги отправил мяч обратно на поле, навстречу Козинцу, как раз бежавшему на подачу. От удара комок грязи вылетел из-под туфли фотографа и шлепнулся прямо на его американские джинсы. Квасюк завертелся на месте, в его руке невесть откуда появился платок, которым он принялся вытирать штанину.

— Олег, жалко, что ты не играешь! — крикнула ему какая-то девушка из толпы. — Удар у тебя получше, чем у этих…

Козинец поднял мяч, отпасованный фотографом. Василь Тарасович был весь мокрый. Он уже трижды побывал на земле, в самой жиже, и теперь цвета его спортивной формы едва угадывались. От него шел легкий пар, как от чайника с горячей водой. По лбу стекал пот. При этом лейтенант весь светился от удовольствия.

Он пробежал несколько метров вдоль боковой линии и вбросил мяч в игру. Пожарный подхватил подачу и неспешно двинулся вперед. Козинец устремился к центру поля, но кто-то из учителей перекрыл ему путь. Василь Тарасович ловко обошел его. Начал набирать скорость. Еще один преподаватель появился из ниоткуда и схватил лейтенанта руками за майку, пытаясь удержать на месте. Козинец поскользнулся и в очередной раз свалился в лужу. Прозвучал свисток.

Лейтенант вскочил. С его формы стекали вода и грязь, но он этого не замечал. Он сам установил мяч и, не раздумывая, отправил его на половину противника. Там никого из милиционеров не было. Мяч запрыгал по траве и подкатился к одному из защитников, который, не мудрствуя лукаво, вернул его обратно. Мяч ударился о траву и отлетел в аут.

На вбрасывание рванул начальник райотдела милиции. Териенко, в отличие от большинства игроков, еще ни разу не упал, и его бело-голубая динамовская форма сияла чистотой. Бегал он мало, зато постоянно требовал себе мяч и громко кричал, пытаясь руководить всем и вся.

В этот момент Квасюк, опять бросившийся к катившемуся в его сторону мячу, случайно толкнул какого-то мужчину средних лет.

— Прошу прощения… — пробормотал фотограф.

— Ой, здравствуйте! — сказала Богдана. Потом прошептала в самое ухо Северина Мирославовича: — Это мой учитель физики…

— Ага, — с отсутствующим видом отозвался капитан.

— Может, пойдем отсюда? Если тебе не интересно…

— А тебе интересно? — спросил капитан.

— Ну… — протянула девушка, взглянув на поле.

— Тогда остаемся, — решил Сквира. Потом вздохнул и добавил: — Я просто-напросто не понимаю, как подступиться к делу. Вот и мучаюсь. Разгадка где-то здесь. Мне кажется, что я ее знаю, только осознать не могу. Никак не могу.

— Нужен толчок, — мягко проговорила Богдана.

Какой еще толчок?! Блеск ножа рядом с собственным лицом, падение в колодец — неужели этого мало?

— Ну да, — он улыбнулся.

На поле наметилась передышка. Мяч был в игре, но игроки обеих команд оставались на местах, наблюдая, как двое их товарищей топчутся в центре.

— А вон ребята из моей школы! — сообщила Богдана.

Капитан обернулся. В толпе стояли трое парней. Они громко прокричали «Бе-гай! Бе-гай!» и засвистели.

— Пошли к ним? — предложила девушка.

— Да ну! — отказался Сквира и несильно прижал Богдану за плечи к себе. Она замерла. Подняла на него глаза. Капитан смутился и тут же ее отпустил.

В это время зрители взорвались криками и свистом. На штрафной площадке милиционеров пара игроков спорила с судьей. Тот недвусмысленно показывал на одиннадцатиметровую отметку.