Сандроне Дациери - Убить Отца

Коломба удивленно покосилась на него и снова перевела глаза на дорогу:

– Почему?

Сантини опустил стекло, чтобы стряхнуть пепел, и вызвал крошечный вихрь.

– Разве можно угрохать столько труда, чтобы создать что-то типа клона другого человека, и даже не взглянуть, как тот себя поведет на свободе? Они устроили ему «дорожные испытания».

– Согласно Данте, они прикрыли проект, – сказала Коломба. Доводы Сантини показались ей неубедительными.

– И Торре по чистой случайности оказался единственным, кому удалось спастись?

Коломба поняла, что он прав. Раньше ей это и в голову не приходило, – услышав версию Данте, она, не раздумывая, в нее поверила.

– Если Отец и правда за ним наблюдал, то как, по-твоему, он мог это делать?

– Да как обычно. Жучки в квартире… Слежка за домом, – ответил Сантини. – И потом, раз уж речь о медицинском эксперименте, Отец наверняка имел доступ к его медкарте и результатам анализов. Как иначе он бы мог отслеживать его состояние?

Внезапно Коломбу осенило, и машину слегка повело на скорости сто восемьдесят километров в час.

– Клиника!..

– Какая еще клиника?

– У меня в жакете листок бумаги с номерами телефонов, – не отвечая, сказала Коломба. – Набери номер Валле и поставь на громкую связь.

– В следующий раз поведу я. Надоело заменять тебе секретаря, – проворчал Сантини, но сделал, как было сказано.

Из динамика донесся сиплый голос Валле.

– Кто это, что случилось? – прохрипел он.

– Это Каселли.

– Что случилось? Что-то с Данте? У него проблемы?

«Он действительно за него переживает или придуривается?» – спросила себя Коломба.

– Нет, все нормально. Но я должна задать вам вопрос. Вы помните швейцарскую клинику, куда отправляли Данте?

Валле закашлялся:

– Помню, конечно.

– Как она называлась?

– А у него вы не можете спросить?

– Как, на хрен, она называлась? – рявкнула Коломба.

Сантини подпрыгнул.

– «Эйхе». Она называлась «Эйхе». – Валле проговорил название по буквам. – Она находилась в Эрленбахе, недалеко от Цюриха. На озере.

Коломба знаком показала Сантини, чтобы тот все записал. Он вытащил из кармана пиджака ручку и записал название на найденном в бардачке счете за электричество.

– Почему туда?

– Что?

– Почему вы отправили Данте именно туда? Как вы ее нашли? – снова рявкнула Коломба.

– Мне ее посоветовали.

– Кто?

– Не помню.

– Как можно не помнить такую важную вещь? – Будь он рядом, она бы его придушила.

Дыхание Валле стало еще более затрудненным.

– Кто-то из больницы. Господи, двадцать пять лет прошло!

– Кто?

– Да не помню я! Может, скажете, наконец, зачем…

Коломба вырубила громкую связь, ударив ладонью по рулю.

– Почему ты так зациклилась на клинике? – спросил Сантини.

– По двум причинам, – ответила Коломба и сверилась с навигатором: до Рима оставалось еще по меньшей мере полчаса. Она обогнала грузовик, водитель которого, заметив мигалку, съехал на обочину, чтобы дать ей дорогу. Поскольку пробок не было, сирену включать не пришлось. – Во-первых, Отец – врач или ученый со связями в медицинских кругах. Он торгует наркотиками и когда-то отвечал за медицинские процедуры, проводившиеся в рамках итальянского подпроекта «МК Ультра».

– Эта история мне кажется не слишком правдоподобной, Каселли.

– Придется тебе в нее поверить, потому что другой у нас сейчас нет. Во-вторых, после освобождения Данте пять лет провел в этой самой «Эйхе». Если Отец хотел быть в курсе его состояния, он должен был находиться в клинике. Еще неизвестно; может, он сам и добился, чтобы Данте туда отправили, с помощью какого-нибудь сообщника.

– Думаешь, Отец был одним из докторов?

– Надеюсь. Может, он и не был его лечащим врачом, ведь Данте мог его узнать, но я не удивлюсь, если он сидел в соседнем кабинете. Или время от времени прогуливался по клинике, пользуясь расположением коллег.

– Ты сама-то понимаешь, что гадаешь на кофейной гуще?

– Можешь предложить что-то получше?

Сантини на несколько секунд задумался.

– Нет. Но даже если ты права, «Эйхе» – швейцарская клиника. Чтобы получить список персонала, работавшего там двадцать лет назад, нужен международный судебный запрос. И потом, даже если мы заполучим этот список, вряд ли возле должности одного из врачей будет стоять пометка «похититель».

– Отец – итальянец. Данте сказал, что у него не было никаких особенностей произношения. А немецкий акцент трудно не заметить. За одиннадцать лет у него бы проскочило хоть одно словечко на родном языке. И поверь, Данте бы это запомнил.

Сантини пожал плечами:

– Вряд ли в больнице было много итальянцев. Мы могли бы легко их проверить, но, так или иначе, списка у нас нет.

– Зайди на сайт «Эйхе».

Сантини уткнулся в смартфон. Пока он искал нужную клинику, Коломба отчаянно копалась в памяти. Она чувствовала, что упускает что-то важное. Что-то, что сказал ей Данте… Черт, она устала как собака. Мозг отказывался соображать.

– Такой клиники нет, – сказал Сантини. – Может, мы не расслышали название? Постой-ка… Есть страничка на немецком… – Он посмотрел на нее. – Не поверишь, но я говорю по-немецки.

– Не поверишь, но мне по фигу. Что там написано?

– Клиника закрылась десять лет назад. Зато не нужно искать судебного магистрата, который согласился бы подать запрос.

При словах «судебный магистрат» у Коломбы случилось сатори .

– Данте пришлось доказывать свою дееспособность в суде, – торжествующе сказала она. – Он наверняка предоставил медицинское заключение из клиники.

– Если так, оно должно было быть приобщено к протоколу, – заметил Сантини. – Если на заключении стоит имя врача, мы сможем пробить его по базе. Но если это швейцарец, без содействия их полиции или Европола не обойтись.

– Давай пока раздобудем решение суда.

Сантини посмотрел на часы:

– Сейчас пять утра, суд еще не работает.

– В маленьких городках все проще. На листочке записан номер мобильника Спинелли. Позвони ей.

Сантини заартачился. Спинелли смешала его с грязью, к тому же он не верил, что она их послушает. В конце концов он набрал номер Спинелли. Он едва мог поверить своим ушам, когда Коломба принялась ее умасливать и упрашивать помочь им в обход всех существующих процедур, за исключением одной: долг обязывал Спинелли сделать все возможное, чтобы спасти человеческую жизнь.

Через двадцать минут изумленный секретарь Кремонского суда был разбужен телефонным звонком. К счастью, у него были запасные ключи от архива.

Несколько секунд Отец молча смотрел на Данте, а потом подошел к столу и сел на единственный стул. Данте снова забила дрожь, и он обхватил колени левой рукой. Здоровая ладонь судорожно сжимала замок.