Максим Бондарчук - Меж Сциллой и Харибдой [СИ]

— А когда? Через месяц, год, может двадцать лет? Я слишком долго делал плохие вещи, закрывая глаза на последствия. И вот теперь они настигают меня. Это мерзкое чувство, когда к тебе в голову приходит понимание твоего ошибочного прошлого. Я прожил жизнь, не сделав ни одного доброго дела. Мои руки по локоть в крови, а он, человек отдававший все эти приказы, чист как родниковая вода. Хватит! Пора взять инициативу в свои руки и сделать то, что нужно было сделать двадцать лет назад. Я совершил ошибку, но теперь каюсь, и хочу все исправить.

— Ты просто загонишь себя в тюрьму и ничего не решишь. Ты думаешь он один? Таких как он десятки, может быть сотни. Через день или два, на его место придут другие, и все вернется на круги своя. Так зачем же тебе ставить все на кон, когда можно выждать нужного момента и нанести один точный и смертельный удар.

— Гарро тоже ждал, и Робер, и Филипп, и Бернард Бенуа, все они тоже ждали нужного, правильного момента, но в итоге отправились к богу. Я не хочу последовать за ними, когда этот человек живет в моем городе! Я сделаю этот мир лучше, пусть на пару часов, но все-таки лучше.

Она, молча и с грустью, смотрела на меня не зная, что ответить. Да и нужно ли было. Вся эта история так сильно впилась в мое сознание, что я уже не мог различить, где реальность, а где просто всплывшие воспоминания. Я потихоньку сходил с ума. Но пока мои руки были еще в состоянии держать оружие и выносить приговор, мне нужно было довершить начатое. Она не верила мне, ей хотелось мира и спокойствия, но я был другой. Вся моя жизнь, все мое существование было сведено к одному единственному действию, которое мне предстояло скоро воплотить в жизнь. Я знал, что будет дальше: арест, ночные допросы, суд, тюрьма и смерть в обнимку с тюремной подушкой. Все это было грустно, но и жизнь в окружении обмана, когда убийцы улыбаются и чувствуют себя безнаказанными, была не лучшим вариантом. Я так сильно верил в справедливость всех моих маленьких преступлений ради большого блага, что сейчас не мог взять себя в руки. Страх вошел в мою душу и не давал мне покоя.

— Ты поддержишь меня, Натали? Мне сейчас нужно только это. Сам я ничего не смогу сделать, я уже не знаю, правильно я поступаю или нет, но то, что это нужно, правда. Сцилла уже сожрала последнего моего друга Филиппа и теперь она раскрыла пасть, чтобы схватить меня, но прежде я хочу нанести встречный удар. Скажи, ты веришь в меня?

Она подошла ко мне еще ближе и обняв поцеловала. Этот прилив сил, который я чувствовал во время этого поцелуя, был настолько велик, что я был готов свернуть горы. Она верила и я тоже.

— Чтобы не случилось, Винсент, я всегда буду на твоей стороне.

С этими словами она вышла из комнаты и пропала в глубине огромного дома. Я взглянул на часы — время поджимало, нужно было выезжать. По моей коже пробежали многочисленные мурашки — страх давал о себе знать. Я достал сигарету, сунул ее в рот и закурил. Мне нужно было сосредоточиться, это был мой единственный шанс, и упустить его было нельзя. Деларош будет дома один, может вместе со своей престарелой прислугой, самое то, чтобы ворваться и нафаршировать его картечью. Шума будет много. Плевать, это не библиотека, чтобы вести себя тихо. Если и делать что-то выходящее за рамки, так делать это громко. Я встал из-за стола и подошел к окну — начало темнеть, даже сама природа будто готовилась к моему выходу. Это была финальная сцена и сыграть ее нужно так, чтобы невидимый зритель аплодировал стоя. Я не стал ни с кем прощаться, просто вышел из дома и пошел к машине. Было немного прохладно, кровь стыла в жилах. Открыв багажник, я полез в сумку. Ружье аккуратно лежало в ней в окружении нескольких упаковок с патронами. Я приподнял его и, распотрошив содержимое, стал заряжать оружие. Один за одним, патроны ровненькой колонной заходили в ружье, пока полностью не забили его. Мой старый знакомый сунул мне в сумку одну гранату, на предохранительном кольце которого была прикреплена небольшая записка: «удачной охоты, Винсент». Мысленно я был благодарен ему, ведь зверь обещал быть очень крупным и свирепым, что немного подогревало мою жажду мести. Приведя все оружие в порядок, я закрыл багажник и сам сел в машину. Теперь дело за малым.

Было без десяти пять, когда моя машина остановилась возле дома Матьеса Делароша. Вокруг было очень тихо, а в доме не горел свет. Я поначалу подумал, что опоздал, но электронные часы в машине говорили об обратном. Я открыл дверь и вышел на улицу, затем растоптав остатки сигареты, направился к багажнику. Вытащив из сумки заряженное ружье и повесив ее на плечо, быстрым шагом направился к двери. Я был готов. Несмотря на все более нарастающее напряжение, мое сердце билось ровно и спокойно, а шаг был четким и уверенным. Подойдя к парадному входя, я, направив ствол оружия прямо в дверной замок, произвел выстрел. Разнесенная в клочья, часть двери тут же осыпалась на пол, а сами двери со скрипом отворились во внутрь. Женщина, которая обычно встречала гостей, увидав меня с ружьем наперевес, от страха упала на колени и с открытым ртом, смотрела меня. Наверное, она уже попрощалась с жизнью.

— Где Деларош?

С открытыми от страха глазами, она вытянула руку и молча указала на второй этаж. Я бросил ее там же где она и сидела, все равно что она сделает, теперь это было непринципиально. Я шел наверх, попутно вставляя в ружье один патрон. Несколько секунд и я уже стоял перед кабинетом, где всего день назад этот подонок встречал меня с распростертыми объятиями. Дверь была открыта и, толкнув ее ногой, я вошел. Было тепло, а внутри играла приглушенная музыка. Я окинул взглядом это помещение: Матьес стоял возле своего стола. Он не был напуган или даже удивлен, скорее наоборот, весь его вид говорил о том, что он ждал моего прихода.

— Ровно пять часов — ты как всегда само воплощение пунктуальности, есть не хочешь, — он посмотрел на наручные часы.

Я сбросил с плеча сумку и поднял ружье.

— Хватит! Я здесь не за этим. Пришло время заплатить по счетам.

Он удивленно поднял брови и посмотрел на меня.

— Счетам? Каким? Что-то не припомню, чтобы я был кому-то должен. Ты что-то путаешь.

— Не пытайся вывести меня. Сегодня твой последний вечер, когда ты сможешь насладиться своей властью и положением. Справедливость и беспристрастность, Матьес, вроде бы так ты всегда говорил.

— Какие слова, какие эмоции, наверное, все эти два дня репетировал. Ты даже не представляешь, в какую яму ты сейчас лезешь. Ты взял это ружье, вынес мне двери, чуть не убил мою прислугу и теперь говоришь мне о справедливости. Посмотри вокруг, где ты ее видел эту справедливость, в каком веке. Ты отстал от жизни, Дюваль! Тебе давно пора на пенсию. Думаешь я не знал о твоем намерении прикончить меня. Думаешь я не знал, что ты замышляешь вместе с этой женщиной, как ее там не помню. Я все знал, с первой минуты, когда два дня назад ты зашел сюда и до сего момента я следил за тобой. Мне все известно. Честно говоря, я очень расстроился, что ты не убил Робера, тогда бы все прошло как надо. Но основную цель это не меняет. Теперь ты и я неприступны как крепость, если конечно кое-кто из нас не допустит роковую ошибку.