Александр Аввакумов - Кара

Я извинился перед ним и сообщил, что у меня сегодня слишком много дел, и я не смогу принять участие в этом торжестве.

При выходе из храма, я впервые ощутил в себе столь большие перемены в моей душе и сердце. Мне было столь легко, что я как мальчишка, чуть ли не бегом спустился по лестнице Собора и направился к своей автомашине, которая ожидала меня во дворе храма.

После больших усилий, отцу Ловчева удалось добиться освобождения сына из-под ареста. В настоящее время, Вадим находился под подпиской о не выезде и усилено занимался в университете.

Трое суток проведенных им в камере предварительного задержания, окончательно выбили из него, преступную романтику. Он часто, как дурной сон, вспоминал эти поездки с ребятами в Москву, эту перестрелку с людьми Селезнева, когда ему удалось ранить одного из охранников Селезнева. При разговоре с отцом на эту тему, Вадим старался представить отцу, себя виде жертвы этих ребят, которые чуть ли не силом заставили его принять участие в этом нападении.

Вадима иногда тревожили следователи, которые расследовали это дело. На все эти допросы, Вадим ходил только со своим адвокатом. Он не стеснялся уже ничего и полностью перекладывал всю вину на Прохорова и Цаплина. Вскоре, его перестала мучить совесть.

Как-то знакомясь с материалами уголовного дела, он обратил внимание, что его старые друзья Прохоров и Цаплин, в своих показаниях полностью берут всю вину на себя и всячески стараются вывести его из этого дела.

— Почему, они это делают? — подумал он. — Наверняка, рассчитывают, что я им буду должен всю оставшуюся жизнь. Нет, друзья, если вы рассчитываете на это, то вы глубоко заблуждаетесь. В этой жизни у меня лишь два человека, которым я что-то должен, это мать и отец.

В один из дней, его вызвали на очную ставку с Прохоровым. Следователю нужно было уточнить некоторые нюансы в их показаниях.

Вадим зашел в кабинет следователя в сопровождении адвоката. Он был одет в новый шикарный импортный костюм серого цвета. Его белая рубашка и прекрасный модный галстук, лишний раз подчеркивали его высокий имущественный статус.

Прохоров был одет в растянутый старый свитер. Его, недавно постриженная наголо голова, изобиловала множественными шрамами, которые раньше скрывали его густые волосы.

Игорь мельком взглянул на Вадима и опустил глаза в землю. Прохоров был, как никогда спокоен. Он старательно отвечал на все вопросы следователя, стараясь подчеркнуть свою роль в этом преступлении. За все время очной ставки, Прохоров ни разу не взглянул на Ловчева, словно того и не было в кабинете.

Поведение Прохорова, насторожило Ловчева. Он не верил Игорю, не верил в его сломленный внешний вид, так как за все это время, что он с ним общался, ему удалось хорошо изучить этого человека.

После очной ставки, Вадим вышел на улицу. Попрощавшись с адвокатом, он остался ждать у здания МВД, в надежде увидеть Прохорова, которого должны были повести обратно в изолятор.

— Что я делаю? — подумал Вадим про себя. Ты же, сам себе давал слово, что больше никаких контактов ни с Прохоровым, ни с Цаплиным у тебя не должно быть и вдруг, увидев Прохорова, ты снова расклеился и почувствовал себя виноватым в том, что ты на воле, а он в заключении.

С громким лязгом открылись ворота, и из них выехал «черный воронок». Как не пытался Ловчев рассмотреть в машине Прохорова, ему этого не удалось.

Суд начался с опозданием в сорок минут. Я стоял на крыльце суда и наблюдал, как из подъехавшего милицейской автомашины, одного за другим вывели всех участников этого разбойного нападения. Цаплин и Прохоров были острижены наголо, однако, судя по ним, к суду они относились, как-то не серьезно, принимая все происходящее, как фарс.

Они улыбались, обменивались репликами не только между собой, но и с окружившими машину родственниками.

Увидев меня, Прохоров помахал мне рукой, а затем, когда он сравнялся со мной при его конвоировании в зал суда, вежливо улыбнулся и произнес:

— Ты, будешь первым, кого я убью, когда освобожусь из заключения.

Я промолчал, так как возражать озлобленному человеку, тем более в подобный момент, было совершенно бесполезно.

Меня вызвали на заседание, где-то, через час. Я вошел в зал и остановился у дверей.

— Абрамов, вы, что остановились? Проходите на середину зала — произнес председательствующий.

Я прошел к указанному месту и по просьбе судьи, назвал свои анкетные данные.

Присутствующие в зале родственники и друзья подсудимых с интересом посмотрели на меня.

— Скажите, пожалуйста, применялись ли вами, при работе с подсудимыми недозволенные методы ведения допроса?

Я удивленно посмотрел на судью и обвинителя, пытаясь предугадать дальнейшее развитие этой ситуации.

— Поясните, ваша честь, что вы подразумеваете под термином, не дозволенные методы допроса — обратился я к суду.

Судья, открыв дело, зачитала показания Цаплина, в которых тот утверждал, что я применял в отношении его физическую силу, а так же угрозу, поместить его в камеру с так называемыми «опущенными» арестантами.

Я невольно улыбнулся, услышав, стандартное обвинение практически всех подсудимых в том, что во время допросов их избивали и оказывали на них психологическое давление.

— Это, не правда, ваша честь — произнес я — К подсудимому Цаплину, ни каких мер физического и иного воздействия, с моей стороны не применялось.

Судья сделала какие-то отметки в уголовном деле и подняла на меня глаза.

— Ваша честь — произнес я. — У меня, вопрос к подсудимому, можно мне его задать?

— Задайте — произнесла судья.

— Скажите, подсудимый Цаплин, какое воздействие было оказано с моей стороны, я бил вас, если да, то почему вы, не заявили об этом факте в период следствия?

Цаплин сморщил свое лицо, давая понять окружающим, что он старается вспомнить эти побои.

— Этот гражданин, дважды меня ударил по лицу, и несколько раз в область печени — произнес он.

— Скажите, Цаплин, когда это было, до встречи с вашей мамой или после того?

Цаплин бросил свой взгляд на сидевшую в зале мать и произнес:

— Я не помню этого и поэтому, не могу определенно сказать, до или после.

В зале зашумели. Судья, встала из-за стола и жестом руки, остановила этот шум. Повернувшись к Цаплину, она спросила его:

— Обвиняемый, поясните суду, почему вы не сообщили об этих побоях своевременно в прокуратуру и не рассказали о них своей матери, которая встречалась с вами, насколько я знаю, в кабинете Абрамова? Я думаю, что ваша мама Цаплин, не могла бы, не заметить, разбитое лицо своего сына и непременно заявила бы об этом в прокуратуру? Как вы сами об этом думаете?

Вопрос судьи, смутил Цаплина. Его хитрые глазки забегали по залу, отыскивая в нем свою мать.