Джонатан Келлерман - Кости

Мы сидели в допросной комнате Вестсайдского участка; завершался еще один день бесплодных усилий. Майло еще раз звонил Бадди Уэйру — не дозвонился; в ответ от паралегала пришло сообщение, что он «все еще работает над этим». Наблюдение за домом на Калле-Маритимо не выявило никакой деятельности, не считая прихода бригады садовников.

Они понятия не имели, дома ли Хак, и когда Майло убедил одного из них позвонить в дверь особняка, никто не ответил.

Хак продолжал игнорировать предложения поговорить с полицией, оставленные ему через оператора сотовой связи.

— Случай в Джерси — явно уличное нападение, — продолжил Рид. — Жертву опознали по хирургическому шраму на спине.

— Какой-то итальяшка с проблемами с позвоночником. Что-нибудь еще?

Рид покачал головой.

— Есть ли случаи, когда была отсечена только одна рука? — спросил я.

— Нет.

— Отсечение рук используют, чтобы помешать расследованию. Наш случай не имеет с этим ничего общего. В данном случае, руки — это символ.

— Символ чего? — уточнил Майло.

— Мой конек — вопросы, а не ответы, — отозвался я. — Но, может быть, это имеет какое-то отношение к тому, что Селена играла на пианино?

— Люди играют на пианино обеими руками, Алекс.

— Правая рука ведет мелодию.

Выражение их лиц можно было перевести как «спасибо, но нет».

— Альтернативный вариант, — продолжил я. — Возможно, кто-то пытается сделать так, чтобы убийства выглядели странно?

— Закос под сексуального маньяка? — хмыкнул Майло. — Чтобы скрыть — что?

— Я постоянно возвращаюсь мыслями к Селене. Она сильно отличается от других. Что, если все это было затеяно ради ее смерти, а остальные жертвы были лишь подготовкой?

— Больше года подготовки? — усомнился Майло. — Что же такого важного в Селене?

— Что-то, известное ей, сделало ее существование угрозой для кого-то. Что-то достаточно серьезное, чтобы забрать ее компьютер. Та же самая причина, по которой был убит Дабофф.

— Долгосрочное планирование обычно касается денежных вопросов.

— А у Вандеров много денег — подхватил Рид. — А значит, мы снова возвращаемся к ним. И к Хаку, который на них работает.

— Если ты прав относительно этих женщин, то от того что мы раскапываем их прошлое, толку не будет никакого, — проворчал Майло.

— Убийца все равно должен быть как-то связан с ними, — возразил я, — так что это еще может принести свои плоды.

— Я обшарил трассу до аэропорта вдоль и поперек, но никто не помнит Хака, — сообщил Рид.

— Народ там постоянно меняется. А у людей по множеству причин бывает очень короткая память.

Майло встал, начал расхаживать по комнате туда-сюда, достал сигару. Мо Рид напрягся, но когда сигара снова исчезла в кармане лейтенанта, расслабился.

— Если этот тип охотился на проституток, кто сказал, что он ограничивался одним районом?

— Другая трасса? — предположил Рид.

— Хак живет в Палисейдс, — напомнил я. — Ради чистого развлечения он мог заниматься своими делами в Вестсайде. Но когда маньяк ищет жертву, он отправляется туда, где меньше вероятности, что его опознают.

— Может быть, куда-нибудь поближе к своему бункеру для убийств, — теоретизировал Рид. — Это может быть относительно недалеко от дома Вандеров. Только я не нашел ничего ни в записях налоговой, ни где-либо еще.

— Аэропорт, болото и та складская компания — это все довольно близко друг к другу, — отметил Майло. — Так что его убежище тоже может быть поблизости.

— Чтобы найти съемное жилье, нам придется дать делу огласку и надеяться, что кто-нибудь наведет нас на след.

— Это может понадобиться, Моисей, но еще рано. Давай пока попробуем проверить другую трассу. Если мы сможем найти еще каких-нибудь проституток, к которым Хак подкатывал с предложением жесткого секса и, возможно, даже игр в удушение, то это поможет нам выбить ордер на обыск.

— Я могу обследовать бульвар Линкольна дальше на север.

— Хорошая идея. Если не сработает, переместимся на Сансет-Стрип. А вообще — не будем ждать. Сегодня вечером ты займешься бульваром Линкольна, потом Сансет от Догени до Фэрфакса. Я беру на себя Сансет от Восточной до Рэмпарта, затем в Центре. Перешлю фотографию Хака в отдел по борьбе с проституцией; может быть, кто-нибудь что-нибудь и вспомнит.

— А что насчет наблюдения за домом?

— Мы по-прежнему оставляем это патрульным. Если Хак не появится в скором времени, полагаю, надо будет обратиться к высоким чинам насчет пресс-конференции. Вдобавок к тому, что он может закопаться поглубже, у нас нет на него ничего, а он когда-то уже был жертвой несправедливого обвинения. Так и слышу вступительную речь адвоката на суде… — Он повернулся ко мне. — Вполне возможно, что Дабоффа пырнул ножиком еще какой-нибудь защитник болота, но проверка всех эко-активистов у нас далеко не на первом месте.

— Посмотрю, что мне удастся найти, — сказал я.

— Почему бы тебе просто не стать полицейским, док? — спросил Рид.

Майло тут же срезал его:

— Следи за языком. Он мой друг.

Организация «Гражданский комитет по спасению Болота» размещалась в каркасном бунгало бежевого цвета, стоящем на Плайя-дель-Рей, где городской район переходил в милую деревеньку, состоящую в основном из кафе и магазинов. В двух милях от болота, еще ближе к Тихоокеанским складам.

Окна здания были закрыты наружными жалюзи, дверь заперта. На трехместной стоянке — ни одной машины. И никаких памятных табличек по Дабоффу — вообще ни одного свидетельства того, что он был убит.

Я перешел улицу, направляясь к кафе под названием «У дофина». Белые деревянные стены, синие жалюзи, навес над крыльцом, нехитрый ассортимент. Я заказал рогалик с кофе и съел половину, а потом спросил у владелицы кафе, действительно похожей на француженку, не знает ли она, кто в ответе вон за то бунгало.

— Non, m’sieur [25] Нет, месье ( фр. ). , — ответила она, — я никогда и никого там не видела.

Я начал обзванивать людей, числящихся в списке «Спасем Болото».

В ювелирной мастерской Чапаррел Стивенс звуковым фоном для автоответчика служило журчание воды, перезвон «музыки ветра» и птичье чириканье. Голос Стивенс на записи был низким и страстным, говорила она с легкой запинкой. Женщина заявляла, что испытывает «тантрический экста-аз» в связи с предстоящим ей «шестимесячным духо-овным о-отдыхом в заповедном тума-анном лесу Монтеверде в невероятной Ко-ста-Ри-ике», однако это было больше похоже на вялость после курения конопли.

Секретарша в Офтальмологическом центре Юты сообщила, что доктор Томас Фридкин уже много лет не появлялся там.

— По крайней мере, я никогда его не видела. Мне кажется — я могу ошибаться, — что он уже скончался.