Николя Бёгле - Крик

– Зачем тебе это барахло? – проворчал отец, читавший газету у окна гостиной. Время от времени он поглядывал поверх страниц на Симона, игравшего в саду с конструктором «Плеймобиль».

– Я с тобой согласен: ничего хорошего в том, что мама хранит здесь вещи Адама, нет, – шепнул Кристофер. – Заберу их пока – может, она немного отвлечется, а потом забудет.

Отец одобрительно кивнул и снова погрузился в чтение.

Перетаскав пять коробок в багажник машины, Кристофер поймал себя на том, что ему не терпится встретиться с Сарой и все обсудить. Но он не мог лишить Симона всех радостей выходного дня, поэтому томился в ожидании еще несколько часов, пока мальчик помогал бабушке делать яблочный пирог, а потом играл с дедом в мяч.

Вечером они наконец выехали в обратный путь. Симон, утомленный насыщенным днем, заснул в машине, и Кристофер отнес его в спальню на руках. Уложил в постель, раздел, накрыл одеялом и поцеловал в лоб. Потом, неплотно прикрыв за собой дверь, чтобы створка не стукнула, пошел в ванную. Только там, умывшись холодной водой и устало опершись руками о раковину, он наконец осознал, какие перемены внесла в его жизнь своим внезапным появлением эта норвежка, инспектор полиции другого государства. Кристофер знал, что теперь он не успокоится, пока не выяснит правду о смерти брата.

Почему Адам заинтересовался научными исследованиями второй половины XX века? Зачем ездил к пациенту в норвежскую психиатрическую больницу? Что такого важного он узнал? Именно из-за этого Адам и погиб, а вместе с ним и Натали. Теперь Кристофер почти не сомневался, что их убили.

Он вытер лицо полотенцем и хотел на цыпочках проскользнуть мимо спальни Симона в свою, но задержался, чтобы заглянуть в щелку. Малыш проснулся и как раз выполнял свой ежевечерний ритуал – полез под кровать, достал из коробки с вещами родителей старую толстовку и снова нырнул под одеяло, прижимая ее к груди.

Кристофер со вздохом двинулся было дальше, но Симон окликнул его по имени. Пришлось просунуть голову между створкой и косяком и пошмыгать носом, изображая мышь, выглядывающую из норки. Симон сонно захихикал:

– Ты такой смешной!

– Ты позвал меня только для того, чтобы надо мной посмеяться?! Между прочим, уже десять часов.

Симон отвел взгляд:

– Нет, не чтобы посмеяться. Просто я рад, что ты не оставил меня одного, когда… – Он замолчал, сонные глаза сами закрылись.

Кристофер чуть не задохнулся от накатившего волной чувства, которого он раньше никогда не испытывал, – счастья быть нужным кому-то. Симон, засыпая, что-то забормотал, Кристофер услышал слово «папа», подошел и погладил его по щеке. Мальчик во сне завозился, переворачиваясь на бок, крепче обнял скомканную толстовку отца, как любимую игрушку, и зарылся в нее лицом. Кристофер уже собирался выйти, но вдруг замер на месте, пораженный внезапной догадкой. И как он только сразу об этом не подумал! Толстовка все время была у него на глазах, стала привычной деталью обстановки, потому и ускользнула от внимания…

Он осторожно высвободил толстовку Адама из рук спящего мальчика, вышел из комнаты и принялся лихорадочно ее прощупывать. Вроде бы под подкладкой ничего не было. Тогда Кристофер приказал себе успокоиться, дошел до гостиной, сел на диван и прощупал ткань еще раз – медленно и методично.

Под пальцы попалось что-то твердое. Он бросился в кухню, достал из ящика ножницы и осторожно надрезал шов, а затем дрожащей рукой вытащил из-за подкладки маленький металлический ключ с номером «302».

Было уже около одиннадцати, когда Кристофер позвонил Саре:

– Я нашел ключ за подкладкой в толстовке Адама. Симон с этой толстовкой спит, как с любимой игрушкой.

– Отлично. Но…

Сара замолчала, не осмелившись высказать свои опасения. Она знала, что удостоверение инспектора полиции не поможет получить доступ к сейфовой ячейке – в банке ей просто-напросто укажут на дверь. А вот у Кристофера, как у родного брата покойного владельца, гораздо больше шансов. Однако втянуть этого человека в дело еще глубже означало подвергнуть опасности не только его жизнь, но и благополучие мальчика, о котором он заботится. К тому же Кристофер начинал ей нравиться.

– Я заеду к вам за ключом.

– Вы прекрасно понимаете, инспектор, что вам не разрешат открыть сейф, и тот факт, что вы из полиции, не произведет на служащих «Суисскокс» никакого впечатления. Даже у меня, как у родственника, наверное, нет такого права. Но я готов попробовать.

– Кристофер, вы ведь уже догадались, что люди, стоящие за этим делом, пойдут на все, чтобы сохранить свою тайну…

– Погодите, – перебил он; угроза смерти пока осознавалась смутно, казалась далекой и нереальной. – Представьте, что будет, если вы придете в банк и потребуете открыть ячейку. Вам откажут, конечно, но о вашем визите наверняка станет известно тем, кто замешан в этой истории, и они позаботятся, чтобы к ячейке Адама больше никто не получил доступа. Тогда мне уже не удастся узнать правду о гибели брата и нельзя будет рассчитывать, что его убийц когда-нибудь арестуют. Кроме того, не исключено, что эти люди придут и за мной, поскольку никто, кроме меня, не мог найти его ключ. То есть я окажусь под ударом в любом случае.

– Да, не исключено. Но если они убедятся, что вы не собираетесь докапываться до истины, скорее всего, оставят вас в покое.

– Докапываться до истины – моя профессия. И вы хотите, чтобы я вот так просто от этого отказался, когда речь идет о моем родном брате? О человеке, ближе которого никого в моей жизни не было?

– Я беспокоюсь не только о вас, но и о Симоне.

Кристофер сжал кулаки, борясь с сомнениями. Разумеется, он тоже беспокоился о Симоне. Собственно, только о нем и думал, поэтому дилемма казалась неразрешимой. Но как он будет воспитывать мальчика, зная, что убийцы его отца не понесли наказания? Кристофер понимал, что просто не сможет всю жизнь лгать Симону.

– Я иду в банк с вами, инспектор.

На другом конце линии Сара под гнетом обрушившейся на нее ответственности закрыла глаза.

– О’кей. Тогда встречаемся у входа в понедельник, в час открытия.

– Гм… Извините, но в понедельник я освобожусь только к шести вечера.

Сара онемела от возмущения – как он может такое говорить, учитывая обстоятельства?!

– Значит, вам придется отложить все дела.

– Послушайте, инспектор, я понимаю, что торможу расследование, и поверьте, мне даже больше, чем вам, не терпится узнать, что находится в сейфе, но отложить дела я не могу. Речь идет о душевном равновесии Симона.

– То есть?

– Понедельник – первый день школьных каникул, и я обещал провести его с Симоном. – Кристофер представил себе широко распахнутые, наполненные отчаянием глаза мальчика. Он и сам считал, что откладывать поездку в банк нельзя, но внутренний голос убеждал его не сдаваться. – Понимаете, Симон до сих пор не оправился после смерти родителей. Для него это была тяжелейшая психологическая травма, мне понадобилось много времени, чтобы помочь ему обрести пусть шаткое, но все-таки равновесие, и оно основано на его доверии ко мне. А если я сейчас нарушу обещание, все мои труды пойдут насмарку… Я не могу так рисковать.