Лейф Перссон - Застенчивый убийца

– Ага, – сказал Юханссон. – Почему же тогда заколка не лежала в ванной? Ее ключи ведь оказались там.

– Точно. Плюс, по словам коллеги Сундмана, ее волосы точно были собраны вместе, когда она пробежала мимо него на пути к метро.

– Заколка находилась на ней, – сказал Юханссон. – Именно ее ты держишь в руке.

– Я тебя услышал, – кивнул Ярнебринг. – И даже склонен тебе поверить. Что меня дьявольски обеспокоило. Как она могла внезапно оказаться у тебя двадцать пять лет спустя? Вряд ли ведь ты тайком хранил ее все эти годы, пока совесть не проснулась из-за тромба в твоей башке?

– Тебе не из-за чего волноваться, – усмехнулся Юханссон. – Я получил ее вчера.

«По-моему, вчера», – подумал он.

– Ты получил ее вчера. От кого же?

– От анонимного осведомителя, – сказал Юханссон. – Можешь быть совершенно спокоен. Он точно не является твоим неизвестным убийцей. Тебе не о чем волноваться.

– И все-таки кто это?

– Пока просто анонимный источник, а поскольку у меня такое же отношение к подобным, как и у тебя, кончай допытываться о том, кто это. Дай мне заколку, кстати.

Ярнебринг пожал плечами и передал заколку, но с явной неохотой.

– Ты должен извинить меня, Ларс, – сказал он. – Поправь, если я ошибаюсь. У тебя образуется тромб в мозгу. Ты оказываешься на кровати в Каролинской больнице и, когда лежишь там четырнадцать дней, появляется некий осведомитель и передает тебе заколку от волос, которая была на маленькой девочке, убитой двадцать пять лет назад.

– Примерно так, – подтвердил Юханссон и кивнул.

– Если ты получил ее только вчера, – сказал Ярнебринг, – то меня бесспорно интересует, почему ты начал болтать об этом деле неделей ранее.

– Ничего странного. Моему источнику информации понадобилось время, чтобы ее найти. Он ведь не знал, что ищет.

«Бу не похож на себя, – подумал он. – Судя по всему, он стал медленнее соображать».

– Я не согласен с тобой, – сказал Ярнебринг. – Это, конечно, самая странная история, какую ты когда-либо мне рассказывал, и, я полагаю, у тебя дьявольский нюх.

– Само собой, – подтвердил Юханссон.

– И чем же он объясняется?

– Божественным провидением, – ответил Юханссон.

Прежде чем расстаться, они разобрались с практическими делами. Сначала Юханссон переписал лизинговый контракт на свою «ауди» на имя лучшего друга и чувствовал себя крайне неуютно, делая это.

– Ты действительно считаешь это разумным? – спросил он. – Тебе же придется выкладывать немалые деньги ежемесячно.

– Успокойся, – буркнул Ярнебринг. – Твой брат обещал продать мне машину.

– Один вопрос, – сказал Юханссон. – Сколько он захотел за нее получить?

– Две сотни, – сообщил Ярнебринг.

– Ничего себе, – удивился Юханссон. – Не похоже на моего братца.

«Может, у Эверта тоже завелась какая-то дрянь в голове?» – подумал он.

– Я обещал немного помочь в качестве шофера, устроить небольшое дельце для одного старого знакомого. Разве не для этого существуют пенсионеры?

– Звучит хорошо, – сказал Юханссон, чьи мысли уже устремились в другом направлении. – Ты, пожалуй, мог бы заскочить к Херману мимоходом и договориться, чтобы он позволил мне взглянуть на все, что у него есть в старом расследовании по этой оперной певице.

– Маргарете Сагерлиед, – уточнил Ярнебринг.

– Именно, – подтвердил Юханссон. – Так ее звали. Плюс на все результаты опросов соседей, которые вы провели.

– Это было в июне и июле восемьдесят пятого. Потом еще несколько раундов в августе и позднее осенью, когда народ вернулся домой из отпусков. Получилась масса бумаг. Но, конечно, я все организую.

– Возможно, я еще о чем-то забыл, – сказал Юханссон.

– Относительно красного «гольфа», который не выходит у тебя из головы. Есть целая коробка с выписками из авторегистра и массой данных на тех, кто чем-то привлек внимание. «Гольфы» ранее судимых владельцев, живших неподалеку.

– Ее тоже, – подтвердил Юханссон.

– Получишь все завтра, – сказал Ярнебринг. – Я могу еще что-то для тебя сделать?

– Да, просто уйти, – проворчал Юханссон. – Я собираюсь немного вздремнуть.

– Разумно ли это, – возразил Ярнебринг. – Я думал подождать, пока Пия придет домой. Но если хочешь, могу посидеть где-нибудь в другом месте.

– О’кей, о’кей, – произнес Юханссон устало.

«Все, хватит, – подумал он. – Надо поспать». Головная боль уже забарабанила ему в виски.

– Я расположусь в кухне, – предложил Ярнебринг. – Позови, если возникнет необходимость.

– Я тут вот о чем подумал, – сказал Юханссон. – Как, по-твоему, можно раскрыть сложное убийство двадцатипятилетней давности, если приходится постоянно лежать на диване?

– А кто нам мешает разок-другой прокатиться на место событий, – проворчал Ярнебринг и улыбнулся. – Можешь брать с собой диван при желании. Не беспокойся об этом.

Юханссон хмыкнул.

«Хотя все должно получиться. Старший брат Шерлока Холмса наверняка справился бы с такой задачкой. Как там его звали?» – попытался припомнить он.

А потом заснул.

Его разбудили запахи. Ароматы еды, которую Пия готовила для него. Потом ее рука, осторожно гладившая его по щекам и вискам. Прогнавшая головную боль.

– Ярнебринг все еще здесь? – спросил Юханссон.

– Можешь не волноваться, – сказала Пия. – Я отослала его час назад. И приготовила тебе поесть, – добавила она, кивнув в направлении подноса, который поставила на столик рядом с диваном.

Наконец дома, наконец понятная еда. Пожалуй, не такая, какую он выбрал бы сам, но все равно из другого и лучшего мира, чем тот, где все получали все почти как под копирку из большой казенной кухни. Теплый салат с рисом и жареным лососем, в меру розовым ближе к середине. Пожалуй, многовато салата, на его вкус, но там находилась также спаржа и грибы. Никакого масла, вина или даже толики шнапса, естественно, но вполне пригодилась его холодная минеральная вода. Вдобавок настоящий кофе. Двойной эспрессо с теплым молоком, поданным в отдельном сливочнике.

«Ты жив, – подумал Ларс Мартин Юханссон. – Поэтому кончай жалеть себя».

– Ты слишком добра ко мне, Пия, – сказал Юханссон. – Будь ты героиней самого обычного романа, действие которого происходит в наши дни, твои товарки из редакций культуры разных средств массовой информации страны растерли бы тебя в порошок за измену женскому делу.

– А случись все наоборот, как обстояло бы дело тогда? – спросила Пия. – Если бы я заболела?

– Возможно, столь же плохо, – ответил Юханссон.

– В печали и в радости, – сказала Пия и подняла свой бокал.

– В печали и в радости, – согласился Юханссон.