Лейф Перссон - Застенчивый убийца

– Никаких, – подтвердил Альф Хульт, легко качнув головой. – Что ты хочешь знать?

– Все, – ответил Юханссон.

– Все, – повторил его зять. – Тогда, пожалуй, стоит объяснить тебе, что подобное может легко зашкалить в части расходов.

– Не имеет значения, – сказал Юханссон, небрежно махнув рукой, он ведь был вторым по состоятельности в семье.

– Ты хочешь получить все в течение недели?

– Точно, – подтвердил Юханссон. – То есть у тебя хватает времени выкурить три твои трубки.

«А Майкрофт ведь, кажется, курил сигары», – подумал он.

– Конан Дойл никогда не был моим любимым писателем, – констатировал Альф Хульт. – Слишком уж он идеалист, на мой вкус.

Понедельник. Новая неделя и еще один день его жизни, который прошел почти впустую. Завтрак, лечебная гимнастика, плановый визит к Ульрике Стенхольм сорока четырех лет без намека на морщины на гладкой белой шее. Невролога, дочери священника. Очень похожей на белку, когда она крутила своей головкой с белой, коротко подстриженной шевелюрой.

– Как у тебя дела?

– Двигаюсь вперед, – сказал Юханссон.

«Черт с ней, с постоянной головной болью, с давлением в груди и с бесполезным придатком, в который превратилась правая рука. Кончай ныть».

– У меня такое же впечатление, что ты двигаешься вперед, – согласилась она. – Физиотерапевт очень тобой довольна, кстати. И по словам Пии, у тебя дома тоже все работает как часы.

– А как твои дела? – поинтересовался Юханссон.

– Ничего. – Ульрика Стенхольм покачала головой. – Я просмотрела все бумаги отца. Все пакеты и картонные коробки, и, будь уверен, действовала очень тщательно. Но не нашла ничего, кроме заколки и конверта, в котором она лежала.

– Но что-то ты все-таки, наверное, нашла, – возразил Юханссон.

– Ничего, касающегося Жасмин. Несколько старых программ выступлений Маргареты Сагерлиед в церкви Бром-мы, пару приглашений моим родителям на ужин к ней домой в ту пору, когда ее муж еще был жив, несколько старых фотографий, скорее всего сделанных, когда папа и мама гостили у нее и ее мужа. На одной она поет в церкви. По-моему, ее сделали во время рождественской мессы в семидесятые. Я положила их сюда, – сказала она и протянула коричневый конверт.

– Это все?

– Да, все, – ответила Ульрика Стенхольм. – А как дела у тебя?

– Нормально, – сказал Юханссон. – Скоро я возьму его.

– Ты знаешь, кто это? Можешь рассказать?

Ульрике Стенхольм с трудом удалось скрыть удивление.

– Обещаю, ты первой все узнаешь, – заверил Юханссон. «Почему я так сказал?» – подумал он.

– Обещаешь?

– Обещаю.

– Я чувствую себя предателем, – поведал его лучший друг три часа спустя.

– Я слушаю, – сказал Ларс Мартин Юханссон, уже просчитав, как обстояло дело.

Повторилась обычная история с семейными отношениями и неожиданными сложностями, порой возникающими на ровном месте. Все началось с того, что у Ярнебринга появился новый автомобиль. И пусть он даже получил его за полцены, по мнению супруги Ярнебринга, у них хватало проблем поважнее и было куда тратить деньги. Особенно у двоих людей, живущих на ее зарплату полицейского и его пенсию.

– И что тебе пришлось сделать? – спросил Юханссон, хотя уже знал ответ.

– Сдался, – ответил Ярнебринг. – Она купила горящую путевку для нас в Таиланд. Отпуск любви. По ее мнению, ей надо взять бразды правления в свои руки, если она хочет сохранить меня. Всего только неделя.

– В разгар шведского лета, – констатировал Юханссон, внезапно почувствовав возбуждение, которое отныне неизменно приходило на смену его головной боли, неприятным ощущениям в груди, страхам, злости и унынию.

– Ах, эти женщины… – проворчал Ярнебринг.

– Я справлюсь, – сказал Юханссон.

«Только обещай ничего не говорить моему брату».

– Я уже разговаривал с твоим братом, кстати, – сообщил Ярнебринг, словно научился читать чужие мысли.

– И что он сказал?

– Что не стоит позволять бабам командовать. А потом порекомендовал несколько хороших мест в Таиланде.

«Похоже на Эверта», – подумал Юханссон.

Как только Ярнебринг покинул его, вошла Матильда и принесла ему большую чашку чая и бутерброд. Грубый ржаной хлеб, салат, порезанные кружочками помидоры, все от души покрыто слоем вяленого мяса. И он снова испытал угрызения совести.

– За мной так не ухаживали с тех пор, как я в раннем детстве лежал дома больной, – сказал Юханссон.

Матильда кивком указала на ящики с бумагами, стоявшие на полу рядом с диваном:

– Работаешь над каким-то старым делом? Ты же знаешь, насколько важно для тебя сохранять спокойствие и не нервничать? Тебе надо научиться расслабляться.

– Случай как случай, – проворчал Юханссон. – Старое нераскрытое убийство.

– Убийство – это круто.

– Не будь ребенком, – сказал Юханссон и покачал головой. – Там нет ничего крутого. Просто грустная история. И ужасная к тому же.

– Если хочешь, я могу тебе помогать.

– Вряд ли получится, – сказал Юханссон.

– Почему же?

– Материалы расследования считаются секретными как раз для того, чтобы любопытные личности вроде тебя не могли в них копаться.

– Можешь не беспокоиться относительно меня, – сказала Матильда. – Я умею держать язык за зубами.

– О’кей, – сдался Юханссон, которому в голову пришла еще одна ценная мысль. – Ты умеешь искать в Сети?

– Не так хорошо, как Лисбет Саландер [6] Лисбет Саландер – девушка-хакер, главная героиня серии книг шведского писателя Стига Ларесона. , но я справлюсь. «Какая еще Лисбет Саландер?» – подумал Юханссон.

– Ты, пожалуй, могла бы отобрать из Интернета все, что найдешь, о человеке по имени Йозеф Саймон.

– Понятно, смогу. Ты скоро узнаешь о нем все, – пообещала Матильда. – Он и есть главный злодей?

– Нет, – усмехнулся Юханссон. – Он – врач, родился в 1951 году. Прибыл в Швецию в качестве политического беженца из Ирана в семьдесят девятом. В девяностом покинул Швецию и перебрался в США. Вероятно, ужасно богат. Трудится в области фармакологии.

– Почему тогда он так интересует тебя?

– Я хочу знать, как он справился со своим горем, – ответил Юханссон.

Пия приходит домой и спрашивает, как он себя чувствует.

– Хорошо, – отвечает Юханссон и улыбается, несмотря на боль в голове и давление в груди. Пусть он всего четверть часа назад проглотил еще пару пилюль, которые должен принимать только в случае крайней необходимости. Но всевозможные страхи внезапно навалились на него, словно он был беззащитным ребенком, и его единственным спасением могло стать небольшое помутнение рассудка, которое дарила маленькая белая таблетка.

– Как жемчужина в золоте, – врет Юханссон. – Подходи и садись. Расскажи, как дела в банке, любимая.