Франк Тилье - Страх

— Подключиться к Wi-Fi относительно легко, если доступ плохо защищен. Оба сигнала наверняка идут из этих домов.

— Значит, мы сможем отследить его выходы в Сеть, узнать, какие сайты он посещал.

— Скорее, то, что он передавал с помощью своего компьютера и этой камеры и, возможно, кому. При условии, что владельцы Wi-Fi разрешат нам обратиться с запросом к промоутерам. Частная жизнь пользователей Интернета слишком уж защищена, просто беда…

Он кивнул в сторону бункера.

— Там внизу ничего, кроме нескольких пятен крови, обнаруженных с помощью «Блюстара», и темных волос на матрасе. С виду, спермы нет… Мы взяли пробы, сфотографировали, но почти ничего другого сделать не удалось. Площадь слишком большая, и мы не уверены, что команды приедут послезавтра. Поглядим, а пока я предпочитаю, чтобы они сосредоточились на том, что у нас есть. В любом случае лаборатории завалены запросами, а у нас деньги кончились. Судья и дивизионный комиссар опять будут меня изводить этими историями о бюджете, если понимаешь, что я хочу сказать.

Шарко чувствовал, что у его шефа вот-вот сдадут нервы. А тот погасил сигарету о землю и теперь держал ее в руке. Потом раздраженно посмотрел на часы.

— Вот черт, уже… Мне пора возвращаться на Набережную. Похоже, я уже знаю, где проведу праздник.

— Тебе надо как-то расслабиться. Чувствуется, что ты… на пределе. Совсем вымотался.

— Обойдется.

— Это «обойдется» могло бы стать твоим девизом. Ну да, оно и обходится, пока не врежешься мордой в асфальт. Ты еще молодой, но не сжигай разом все свои антистрессовые предохранители. Запас, знаешь ли, ограничен.

Белланже раздраженно провел рукой по своим черным волосам. Шарко всегда думал, что для полицейского его шеф чертовски хорош собой. И что для некоторых это наверняка было настоящей катастрофой.

— Ну, не знаю… Думаешь, не стоит так упираться? Попозже что-нибудь решу насчет отпуска, а пока не к спеху.

— Да нет, очень даже к спеху, малыш. Когда трос обрывается, якорь тонет.

На этом замечании Белланже не стал зацикливаться. Он ценил Шарко отнюдь не за его банальные нравоучения.

— Ты к себе?

Шарко кивнул на дом:

— Останусь тут еще ненадолго.

— Собираешься устроить себе маленькую встряску, да? Сеанс интеллектуального онанизма? Уляжешься на койке этого психа и будешь ждать, чтобы он рассказал тебе свою историю?

— Ты же знаешь, я обожаю, когда они нашептывают мне на ухо свои секреты. Хозяин дома сказал, что у его постояльца по ночам на втором этаже горел свет. Не думаю, что наш мучитель смотрел там очередную серию «Инспектора Деррика».

Белланже помолчал.

— Ладно, только поосторожнее с этими странноватыми картинами. Ты вроде сказал, что сам завтра их привезешь?

Шарко согласился:

— Я могу, конечно, поработать часть дня, но… Я обещал Люси провести время с ней и боюсь, что она…

— Не беспокойся, я все улажу, а с процедурами мне Робийяр поможет. Мы все равно задержимся из-за того, что часть народа в отпусках. Пока дорожный каток разгонится, пройдет какое-то время. — Николя Белланже глубоко вздохнул. — Как-то все это слишком мрачно.

— Слушай, Николя… — Шарко поколебался. — Если это дело окажется слишком сложным, слишком… заковыристым, что ли… я, быть может, уйду в кусты.

— Ты вечно так говоришь. Вечером уходишь с работы, а завтра тебя уже обнаруживают где-нибудь в российской глуши с пушкой в руке.

— На этот раз все серьезнее. Потому что я знаю: Люси наверняка захочет так или иначе сунуть сюда свой нос и начнет изводить меня расспросами, как только я вернусь. А я бы хотел, чтобы она как следует воспользовалась остатком отпуска: у нас близнецы на руках, квартира, которую мы продаем, дом, который покупаем, — не многовато ли всего?

— А еще твоя странная дрожь в руках. Я сам видел недавно, когда мы дом осматривали…

— Просто устал.

— Мы ведь все устали, верно?

— А ты попробуй растить сразу двух грудных младенцев в пятьдесят лет. Ты мои ручищи видел? Они же в два раза больше, чем их бутылочки!

— Тогда я с этим еще малость подожду, с твоего позволения. Я, вообще-то, не слишком тороплюсь — ни дожить до пятидесяти, ни детьми обзавестись.

— Так и должно быть. Тебе сколько? Тридцать пять? Знаешь, это быстро проходит.

— Ты прав. У меня порой впечатление, что я уже умер.

Они дружески распрощались.

Шарко подождал еще час, пока не закончат техники-криминалисты. Расхаживал взад-вперед, сунув руки в карманы. И размышлял. В каком-то смысле это дело его возбуждало. Но с другой стороны, у него дети, жена… Он посмотрел на фото улыбающейся Люси с бутылочками в руках. Его маленькая Лара Крофт. Она была квинтэссенцией его счастья. Раньше он бросился бы в расследование очертя голову, провел бы, как Николя, и эту ночь, и завтрашний праздничный день на набережной Орфевр, пока в конце концов не свалился бы с ног от усталости.

Потому что раньше его домом была работа.

Но теперь…

В девять часов вечера три совершенно обессиленных человека в белых комбинезонах со своими чемоданчиками и прочим оборудованием наконец вышли из дома. Можно было подумать, что они приняли душ одетыми. Их одежда прилипала к телу, словно гидрокостюмы. Они проверили каждый закоулок «Блюстаром» и ультрафиолетом, но ничего не нашли; собрали десятки отпечатков и несколько волос в сточном отверстии умывальника в ванной. Но насчет их происхождения были настроены скептически, потому что тут жил не только Макарё и с тех пор раковиной неоднократно пользовались, мыли ее и чистили. А быть может, прежде чем исчезнуть, этот Макарё и сам все тут продезинфицировал с помощью жавелевой воды — что вполне правдоподобно для сверхпедантичного типа. Шарко встречал столько психов за годы службы, что в конечном счете ничему не удивлялся.

Он вошел в пустой дом с картинами под мышкой и поднялся на второй этаж. Лестница была далеко не новой и скрипела. Заглянул наверху в маленькую ванную, чистую и аккуратную, если не замечать пыли. Никакого окна и даже вентиляционной решетки. Было тихо. Он осмотрел зеркало и душ, потом направился к единственной комнате, посреди которой прямо на полу лежала высокая кроватная сетка с матрасом. На потолке виднелось огромное сырое пятно — видимо, последствие бури. Обои были старые, грязные, местами более светлые: именно там и висели картины. В стене еще оставались маленькие гвоздики.

Шарко взял картины и повесил их на те места, которые, как ему казалось, они раньше занимали, — на двух стенах, под прямым углом друг к другу. Одна оказалась напротив кровати, другая слева от нее.

Затем он отступил на два шага и встал в самом центре комнаты.

На первой репродукции была изображена группа из семерых бородатых и усатых мужчин в белых брыжах и темных одеяниях, окружавших труп на столе. Восьмой вскрывал хирургическим инструментом его правую руку. Общий фон картины был темным; беловатый свет, падавший на мертвеца, подчеркивал холодное любопытство участников. Но на их строгих лицах читался также интерес к зрелищу и таинству смерти. Очевидно, это была лекция по анатомии.