Франк Тилье - Страх

Камиль перевернула снимок и смогла прочитать сделанную мелким почерком надпись: Мария, Валенсия. Имя, город. Подпись Микаэля.

Она положила фотографию на место, глубоко взволнованная этой странной находкой, и заглянула в альбом. Фото молодых родителей, беременная мама, папа, положивший руку на округлившийся живот и глядящий в объектив. Потом ребенок месячного возраста — в ванночке, на руках отца, дающего ему рожок… Должно быть, это были родители Микаэля Флореса. Старые снимки, даты, названия мест. Мать с совершенно другой внешностью, непохожая на Марию. Высокая блондинка с короткими волосами, вполне здоровая с виду. Но должно быть, она нечасто улыбалась. От фотографий исходила настоящая печаль. В этих лицах из прошлого застыло страдание.

И тут Камиль заметила, что с альбомом что-то не так, и пролистала его назад.

Оттуда были вырваны листы — как раз после рождения ребенка.

Она закрыла его, заинтригованная. Микаэль Флорес, о котором она ровным счетом ничего не знала, прятал у себя на чердаке младенческий скелет и следы своего прошлого.

Мрачная тайна, которую раскрыла буря.

Камиль оставила ящик с костями там же, где нашла, и спустилась с чердака. Проходя мимо первой комнаты, она заметила на полу и на части стены следы, на которые в первый раз не обратила внимания. Похоже на засохшую кровь.

Что тут произошло? Ей в голову сразу пришло наихудшее.

Она долго стояла в нерешительности. Что делать? Вызвать полицию?

Хотя полиция, возможно, уже побывала здесь.

Может, несчастье случилось с Микаэлем Флоресом?

Она вернулась на первый этаж.

И увидела в глубине холла дверь с маленькой табличкой «Фотолаборатория». Она вспомнила слова Мартеля о том, что фотограф работал в основном с пленкой, так что он наверняка должен был обрабатывать свои фотографии по старинке, дома.

Камиль открыла дверь и нажала на выключатель. Кроваво-красный свет залил комнату со стенами, сплошь увешанными снимками. В этом было даже что-то чрезмерное, патологическое. Сколько же их тут? Сотни? Быть может, тысяча? Вперемешку красные лица палачей и жертв. Множество взглядов — безумных, умоляющих, проклятых, несущих в себе искры ужаса или злобы. Камиль казалось, что эти глаза, эти зрачки, рассказывающие свою историю, пожирают ее, пронзают.

Черные дети, пораженные болезнью, умирающие на стоящих рядами койках. Крупный план на подвергнутые пыткам тела, казнимые, поруганные, пожираемые ненавистью. Ярко-красная кровь, засохшая или блестящая. Камиль приподняла фотографии. На обороте каждой была пометка Микаэля. Имя, населенный пункт.

На нее накатила тошнота. Она видела изображения далеких стран, враждебных джунглей, откуда вдруг нежданно-негаданно забило фонтаном Зло.

Зло. Да, это было правильное слово. Камиль верно угадала.

Оно было повсюду на этих стенах, выставлено на обозрение, словно какая-то нечисть, паразит. Эти лица, эти говорящие глаза, эти истерзанные тела были его самым очевидным выражением.

Именно его выслеживал Флорес.

Зло.

На стенах зияли большие пустоты, проплешины. Многих десятков фотографий не хватало. Видимо, кто-то снял их отсюда.

Может, они украдены.

Ни к чему не прикасаясь, Камиль двинулась в конец комнаты. Прошла вдоль стола с оборудованием — мимо фотоувеличителя, установщика полей, кювет для проявителя, закрепителя, промывки и кучи всяких химикатов.

Над ней жужжала приставучая муха, потом внезапно исчезла. Она решила повнимательнее присмотреться к фотографиям на стенах. Может, какие-нибудь с ней заговорят?

Темные снимки с черными лицами. Глубокие морщины на дубленых лбах. Тут солдат с калашниковым в руках. Там несчастный, сидящий в пыли. Из носа текут сопли. В пустых глазах нет надежды, они уже мертвы. Война, крики. После двадцати минут в этом аду Камиль неожиданно застыла перед одной фотографией, сразу же узнав силуэт и физиономию, ставшую отныне частью ее вселенной. Отныне и навсегда.

Лицо Даниэля Луазо.

На снимке лейтенант полиции смотрел прямо в объектив, не видя его. Глаза спокойные, беспечные. Он был в штатском, шел по безымянной улице. Очевидно, Флорес сфотографировал сыщика без его ведома и наверняка с помощью телеобъектива, учитывая расплывчатость на заднем плане. Камиль затаила дыхание и перевернула снимок. Там было написано: Даниэль, Аржантей.

Она перевела глаза на несколько сантиметров влево и заметила еще одно фото Даниэля Луазо. Она узнала его, несмотря на бейсболку и темные очки. На этот раз он был с каким-то человеком под мостом. Легкая полутень, место безлюдное, без прохожих и свидетелей. Его собеседник был лет сорока, по виду цыган или уроженец Восточной Европы. Суровое лицо, бычья шея. За ними старая серая машина. При виде этой дубленой физиономии Камиль сразу же подумала о квартирных кражах, о преступной сети, об одном из вожаков клана.

Что могли обсуждать эти два человека?

Она перевернула фото, прочитала: Даниэль, Коломб.

И выругалась про себя. Проклятая мания фотографа. Она ничего не могла извлечь из этих слишком скудных сведений.

Камиль закончила обследование всех четырех стен. Вроде больше никаких следов Луазо.

Отцепила пару фотографий, на которых был запечатлен сыщик. Чего нельзя делать криминалисту, она знала лучше, чем кто-либо другой. Но это было уже не важно. Так что она просто вышла из лаборатории и закрыла за собой дверь. На всякий случай протерла дверную ручку краем своей туники. Теперь лучше не болтаться тут попусту и не оставлять после себя следов.

Поколебавшись мгновение, она в конце концов решила забрать ящик с костями, альбом и фотографию с надписью: Мария, Валенсия. Раз буря предоставила ей улики на блюдечке, наверное, в этом есть какой-нибудь смысл.

Судьба. Малые проценты.

Фанера, из которой был сколочен ящик, отсырела и наполовину сгнила, так что Камиль несла его с предосторожностями. Двигалась к выходу тем же путем, что и пришла. Поскольку руки у нее были заняты, она нигде не оставила отпечатков. Ей было в точности известно, как действуют техники-криминалисты, на что обращают внимание и что анализируют в первую очередь. А потому знала, как в случае чего обмануть их бдительность.

Но сейчас ей было стыдно. Она вела себя не лучше, чем пошлая воровка. Предавала свою профессию, марала свое звание, отрекалась от своих убеждений. Ее охотничий инстинкт, желание преследования все-таки одержали верх. Но ей было уже нечего терять, и она спешила.

Она бережно положила ящик в багажник, спрятала его за чемоданами, включила зажигание и уехала.

Все шито-крыто.

Отъехав немного, она остановилась и как следует перевела дух. И в ее голове, и во всем организме дела шли не очень хорошо. Сердце учащенно колотилось, ворчало, стучалось о ребра. Камиль испугалась нового приступа. Нового удара в спину от Даниэля Луазо. Потому что отныне ей стало ясно, что у этого типа рыльце в пушку. Он оказался замешан во что-то серьезное. Даже чудовищное.