Франк Тилье - Шарко

– Извините. Этот запах. Надо привыкнуть.

– Это Хуберт Ландро, – объявил Маньен, тоже не сдержав гримасу. – Он один из руководителей Бюро по розыску без вести пропавших. Странное время и место для встречи, но, возможно, благодаря его визиту наше расследование получит столь ожидаемый толчок.

А Франк – удар под дых. Бюро по розыску уже в игре. Разумеется, из-за проклятущей прессы. Обнаружение в регионе тринадцати тел людей, a fortiori [49] Тем более, с большим основанием (лат.) . считавшихся пропавшими, по всем законам логики не могло его не заинтересовать. Журналисты подожгли фитиль и обнародовали связь, которую при иных условиях невозможно было установить. Господи, ну что за обвал невезенья? Франк проживал кошмар внутри кошмара, что-то вроде многослойного сна, и каждый новый слой оказывался страшнее предыдущего.

Голос начальника пробился в его сознание:

– …Хуберт тут же среагировал, когда я ему назвал имя автора этой бойни. Хуберт?

– Четыре месяца назад к моим людям поступила информация об исчезновении одной молодой женщины, Летиции Шарлан, совершеннолетней, которая жила в приемной семье в городке недалеко от Лонжюмо. В середине мая она вышла из молодежного центра и больше не подавала признаков жизни. Она часто исчезала из приемной семьи, грозилась уйти насовсем, и мы решили, что она просто сбежала, как часто бывает в подобных случаях. Имя Жюльена Рамиреса мелькало в нашем досье, его тогда вызвали как свидетеля, поскольку его грузовичок был несколько раз замечен недалеко от тех мест, которые посещала девушка. Мы следовали процедуре, и если его больше не беспокоили, то потому, что он был на стройке в момент ее исчезновения.

– Просто они действовали вдвоем, – откликнулся Николя. – Двое дьяволов…

– Двое кого?

Шарко в своем углу испытал такое потрясение, что вынужден был прислониться к стене, чтобы не покачнуться. Голоса едва доносились до него сквозь звон в ушах. Маньен и шишка из Бюро подошли к медэксперту.

– Мы вам все объясним, но у нас есть несколько причин полагать, что Рамирес действовал не один. Тело номер девять, то, которое было найдено вместе с кольцом, это которое?

Поль Шене указал на мумию с пустыми глазницами и черепом, разрезанным на две части, которые наскоро сложили вместе.

– Это то тело, которое я считаю самым недавним. Пол женский, от девятнадцати до двадцати двух лет, рост приблизительно метр семьдесят, короткие черные волосы, происхождение, скорее всего, не европеоидное.

Руководитель Бюро по розыску приблизился, по-прежнему прикрывая ладонью нос и рот:

– Летиция была с Реюньона, по национальности мальгашка. Двадцать лет.

– В таком случае все сходится, – заметил Шене.

Украшение находилось в опечатанном и пронумерованном мешочке, лежащем у ног, Жак должен был забрать его после проведения всех экспертиз. Ландро внимательно все осмотрел:

– Трудно сказать, тело слишком повреждено. Но что касается украшения, тут сомнений нет, оно то же самое.

Он повернулся к Маньену:

– Вы можете провести анализ ее ДНК как первоочередной, чтобы мы сделали сравнительный тест? Мы должны быть уверены, прежде чем оповестим приемную семью.

– Считайте, уже сделано.

– Если ДНК совпадет, я передам вам все наработки из нашего досье. Один коп в отставке из Атис-Мона забил тревогу и впервые вытащил на свет божий имя Рамиреса. Сами увидите. Мы все заинтересованы в сотрудничестве в таком деле и…

Его прервал стук захлопнувшейся позади двери.

Шарко исчез.

Люси терла глаза, просматривая статьи об автобусной аварии с аквалангистом в августе две тысячи тринадцатого года. Тексты ничего не дали, да и фотографии тоже – сплошь неизвестные. Было уже за полночь. Почему Франка до сих пор нет? Почему он не отвечает на звонки?

В час ночи она уже собиралась звонить Николя, когда Шарко переступил порог: красные, налитые кровью глаза и алкоголем несет за километр. Янус, прилегший в уголке, протиснулся у него между ногами. Коп наклонился погладить пса и пошатнулся.

– В баре я без труда обеспечил себе классное место. От меня так разило смертью, что ближе чем на два метра никто и не совался.

Собака обнюхивала его со всех сторон. Шарко опустился рядом с ней на ковер и позволил покусывать свои пальцы. Люси глянула на него, умирая от беспокойства, потом пошла на кухню за стаканом воды. Франк налил себе виски и рухнул в кресло, держась рукой за голову:

– Мы погибли. Погибли, Люси.

Она поставила стакан на стол и устроилась рядом:

– Объясни.

– Кончено дело, они знают про Летицию. Мы попали под нож.

– Они знают? Как так?

– Какой-то тип пришел с Маньеном на вскрытие, мужик из Бюро по розыску, который занимался исчезновением Летиции. Весь сыр-бор из-за журналистов. Парень узнал кольцо. Чертова побрякушка…

Люси почувствовала, как по ней прокатилась волна жара. В отличие от Франка, для нее было облегчением больше не держать в себе эту тайну.

– Он рассказал об обстоятельствах исчезновения девушки. Завтра получат результаты ДНК, и подтвердится, что это именно Летиция. Через несколько часов этот тип передаст досье об исчезновении нашей команде. Твой дядя не останется без внимания: скромный коп на пенсии, который в какой-то момент обратил внимание на грузовичок Рамиреса. Никому не известно, что он умер от сердечного приступа, а значит… кто-то вроде Жака или Николя явится к нему поговорить по душам. А когда тетя скажет, что он умер, они не уйдут, о нет. Они накинутся на нее, как собаки на мозговую косточку, начнут требовать подробностей, пытаться узнать, с чего бы вдруг Анатоль стал следить за Рамиресом и не сообщил ли дядя тете каких-нибудь деталей, которые могли бы помочь в нашем расследовании. А как только Николя обнаружит вашу родственную связь, у него в голове зажгутся все сигнальные огоньки зараз. Он свяжет факты, а выводы напрашиваются сами собой. Он поймет, что PéBaCaSi – это ты.

Люси потребовалось несколько мгновений, чтобы оценить ситуацию. Впервые с начала этой истории она видела Франка в таком подавленном состоянии; она ласково коснулась его, почерпнув в этом жесте силу поделиться мыслью, которая давно пришла ей в голову:

– Остается один выход, Франк, он кажется нелепым, но я думаю о нем с тех пор, как тетя позвонила мне в Брест.

– Ну, просвети меня. Потому что сейчас… я вынужден искать выход на дне бутылки.

– Будь что будет, но мы никому не скажем, что Анатоль был моим дядей, а Режина – моя тетя.

Шарко нахмурился:

– Что ты такое говоришь?

– Сам посуди, их фамилия Кодрон, как и девичья фамилия моей матери. А я Энебель. Кто свяжет их и меня, если мы и рта не раскроем? Вот ты, например, знаешь тетю Николя? А Жака? Или Шене? Нет. Мы проводим вместе целые дни, но мы ничего не знаем о родственниках друг друга. Если мы ничего не скажем, если не будем реагировать на упоминание имени моего дяди, когда они до него доберутся, у нас не будет проблем.