Элизабет Джордж - Наказание в награду

Там никого не было, но на стойке лежала аккуратно сложенная стопка туристических карт, открыток с видами замка и с десяток брошюр, посвященных различным праздникам в Шропшире. Взяв одну из карт, Барбара развернула ее. Перед глазами у нее все плыло, но она смогла рассмотреть, что карта в основном была занята рекламой различных магазинов, кафе, ресторанов и галерей. И посреди всего этого значился малопригодный к употреблению план средневековой части в центре города. Наличие замка упрощало Хейверс задачу ориентации на местности – она находилась от него через улицу, – и, несмотря на то что голова у нее кружилась, Барбара смогла наметить маршрут, который должен был провести ее по узким улочкам и неизбежно завершиться у полицейского участка, откуда она смогла бы добраться обратно в гостиницу.

С планом города в одной руке и с сигаретами в другой Хейверс вышла на улицу – и поняла, что, пока они с Ардери обедали, прошел дождь. Прохладный воздух обещал быстрое протрезвление. В нем ощущался резкий сладковатый запах дровяного дыма от огня, горевшего неподалеку, – совершенно не характерный для Лондона, в котором жечь дрова было запрещено. Люди нарушали это правило и все равно жгли их, но это случалось редко, так что аромат горящих дров в Ладлоу словно перенес ее в прошлое.

То же самое происходило и со зданиями. Гриффит-Холл стоял в ряду жилых домов, история которых насчитывала столетия. Табличка на одном из них говорила о том, что эти средневековые постройки были превращены в дома эпохи Регентства [73]путем перестройки их фасадов, в то время как на углу, там, где переулок выходил на Касл-сквер, стояло кафе в стиле XX века бок о бок с наполовину деревянной городской усадьбой в стиле Тюдоров [74].

Барбара ощущала себя путешественником по времени, затерявшимся в нескольких временных эпохах, хотя звуки музыки и веселые разговоры неподалеку возвращали ее в настоящее. Она признала беспорядочную беседу выпивших людей, чья пагубная привычка к курению не позволяла им наслаждаться одновременно и выпивкой, и сигаретами в помещении паба, которого пока не было видно. Сержант предположила, что выпивохи и курильщики окажутся, скорее всего, студентами, так как прямо через улицу она видела закрытую коваными воротами арку, разделявшую два здания и ведшую, как было написано на ней блестящими буквами, к Вестмерсийскому колледжу.

Меньше всего Барбаре сейчас хотелось оказаться в пабе. Поэтому она закурила свою первую сигарету и продолжила путь. Голова у нее была тупая. Обычно пинта пива в неделю была ее максимумом, так что она проклинала себя за то, что приняла за обязанность соглашаться на каждое новое предложение выпить. А как она заглотила этот мартини… «Где же кончается готовность к совместным действиям и начинается настоящая бесхребетность?» – спрашивала себя Барбара.

На Хай-стрит он наткнулась только на одного прохожего – мужчина тащил под мышкой спальный мешок, а в руке у него был пакет. Кроме этого, у мужчины был рюкзак, и его сопровождала немецкая овчарка. Казалось, что он готовится нырнуть в подъезд впечатляющего каменного здания, которое на карте Барбары было обозначено как «Баттеркросс». Он шел по противоположному от сержанта тротуару, поэтому она плохо рассмотрела его, но про себя отметила, что в Ладлоу люди спят на улице. Это показалось ей необычным.

Никакого транспорта на улицах не было видно. Казалось, что ночная жизнь в Ладлоу ограничивается несколькими пабами, а рестораны предназначены для тех, кто рано ест и предпочитает ложиться в постель вскоре после этого.

Двигаясь по выбранному маршруту, Барбара в конце концов оказалась в торговом пассаже, в котором закрытый в это время суток средневековый блошиный рынок предлагал на выбор абсолютно не нужные ей товары. Пассаж был плохо освещен, и она быстро прошла сквозь него, чтобы оказаться на дуге, отмеченной на ее карте как место встречи Верхней Гэлдфорд-стрит и Нижней Гэлдфорд-стрит.

Здесь все выглядело совсем по-другому. Барбара заметила, что, пройдя через блошиный рынок, она оставила средневековую часть города у себя за спиной. Дорога стала шире и теперь позиционировалась как путь, проходящий мимо старой части города. Вдоль нее стояли ряды домов, покрытых унылой серой штукатуркой или отделанных кирпичом. К каждому из них вела одна ступенька, служившая крыльцом. Ветер здесь был резким и стал еще резче, когда Хейверс дошла до места своего назначения.

Городской полицейский участок располагался на углу Нижней Гэлдфорд-стрит и Таунсенд-клоуз, недалеко от Випинг-Кросс-лейн, которая, если верить карте, выходила на реку Тим. Барбаре показалось, что ветер несет холод именно с реки.

Ее удивили размеры участка. Двухэтажное здание, отделанное красным кирпичом, было гораздо больше, чем она могла себе предположить. На юго-западном углу здания горел обычный знак с написанным традиционным бело-голубым цветом словом «полиция». Широкие каменные ступени вели к впечатляющего вида дубовым дверям с нависавшей над ними панелью, которая была скорее украшением, чем настоящей защитой от дождя.

Хейверс поднялась по ступенькам. Сержант была уже достаточно трезвой для того, чтобы заметить, что на здании, несмотря на его заброшенность, висела камера наружного наблюдения, смотревшая на ступени, по которым она только что поднялась, на тротуар и на какую-то часть проезжей части. Кроме того, с левой стороны от двери висела телефонная трубка, надпись над которой сообщала, что «снявший трубку соединится с оперативным коммуникационным центром и ему придется сообщить месторасположение участка, от которого он звонит, свое имя, контактный телефон и адрес».

Объявление заканчивалось словами: «Любые сообщения в рамках Акта 2003 [75]о половых преступлениях должны делаться в одном из следующих участков…» Барбара прочитала список и поняла, что ни один из них не располагается в Ладлоу.

Это заставило ее задуматься. Обвинения, предъявляемые Йену Дрюитту, подпадали под действие Акта. «Интересно, знал ли об этом человек, который позвонил в коммуникационный центр?» – подумала она. И опять же сержант не могла понять, почему центр вообще среагировал на анонимный звонок, принимая во внимание то, что базовые требования, касающиеся имени, контактного телефона и адреса не были выполнены. И кроме того, если предыдущее расследование определило местонахождение трубки, то логично было бы предположить, что на записи с камеры наружного наблюдения должен был быть человек, который ею пользовался. Это легко проверить, синхронизировав запись разговора и запись с камеры. Но и все это, вместе взятое, не могло объяснить, почему звонивший воспользовался трубкой возле участка, когда он легко мог прибегнуть для этого в любой телефонной будке в городе.