Песах Амнуэль - Расследования Берковича 1 [сборник]

— Откуда он репатриировался? Из Норвегии? — спросил инспектор Хутиэли, ни к кому конкретно не обращаясь, когда стажер Беркович вышел из кабинета.

— Из Баку, — посмотрев на экран компьютера, подсказала Ронит, работавшая в полиции не первый год, но тоже смущенная поведением стажера. Собственно, назвать это поведением не было никаких оснований. Беркович не вел себя никак. Он ждал в приемной, глядя в потолок и считая трещины. Когда его позвали, он вошел в кабинет и выслушал наставления начальства молча, не реагируя ни звуком, ни движением. Это раздражало. Это, в конце концов, было просто неприлично!

— Из Баку, — повторил инспектор, — это не на крайнем севере?

— По-моему, — наморщила лоб Ронит, — это где-то около Ирана. Я недавно читала в «Маариве», ну, вы помните, когда Биби летал в Японию, так он на обратном пути…

— Вспомнил! — обрадовался Хутиэли. — Так чего же он ведет себя будто полярный медведь?

Ронит пожала плечами и приготовилась слушать новые распоряжения.

— Курс он закончил с отличием, — продолжал инспектор, — а то я бы его просто не взял… Ну хорошо, — сказал он, помолчав, — пусть он справится с поручением, а там посмотрим.

— А что вы ему поручили? — любопытство у Ронит взяло верх над субординацией, что, впрочем, случалось достаточно часто и не вызывало у инспектора недовольства.

— Я послал его с Бирманом, — объяснил Хутиэли, — проводить обыск в квартире Бен-Эзры.

Бен-Эзра по кличке «Пистолет» был владельцем массажного кабинета на Бен-Иегуде. Относительно молодой мужчина лет сорока, приятной наружности, он немного походил на актера Омара Шарифа. Бен-Эзра и на самом деле был неплохим актером, во всяком случае, в каждый свой привод в полицию он изображал столь безутешное раскаяние, что вводил в заблуждение даже непробиваемого комиссара Сингера. Правда, никакая игра не позволила бы Бен-Эзре избежать тюрьмы, будь у полиции достаточное количество надежных улик, чтобы отправить этого человека за решетку.

Такие улики нашлись прошлой ночью. В полицию обратилась одна из девушек, сумевшая не только сбежать из-под плотной опеки охранников, но еще и захватить с собой ксерокопию договора, подписанного ею еще у себя дома, в России. Девушку звали Ириной, она была светлая и высокая — типичная русская проститутка, какими их изображали в прессе. На самом деле — обманутая девушка, ехавшая в Израиль, чтобы работать манекенщицей в приличном агентстве, и попавшая сразу после приезда в постель одного из помощников Пистолета.

Инспектор отправился на квартиру к Бен-Эзре, но обнаружил, что хозяин сбежал. Впрочем, беглый осмотр не показал никаких следов спешки. Похоже было, что «Пистолет» попросту отправился в очередной вояж — присматривать девочек, и лишь по несчастливой для инспектора случайности отъезд Бен-Эзры совпал с побегом девушки Ирины.

Звонок в полицию аэропорта не прояснил ситуацию. Никто, имевший при себе заграничный паспорт на имя Бен-Эзры, через таможню и паспортный контроль не проходил. Впрочем, на легкий успех Хутиэли и не рассчитывал — наверняка Пистолет пользовался подложными документами, понимая, что под собственной фамилией рискует оказаться не за границей, а в камере предварительного заключения.

Хутиэли отправил в Бен-Гурион курьера с фотографией Пистолета, не надеясь, впрочем, на успех. Наверняка Пистолет уже смотался за границу — в любой из двенадцати городов Старого или Нового Света, куда отправлялись вчерашние ночные рейсы.

Оставалось сделать хотя бы необходимое — провести более тщательный обыск в квартире Пистолета и в принадлежавшем ему заведении. В заведение Хутиэли отправил группу Ривкина, а на квартиру — Бирмана, придав ему в помощники новоиспеченного стажера Берковича.

Стажер вернулся через три часа. Ронит ушла на обед, и Беркович минут пять молча стоял перез закрытой дверь в кабинет, соображая, видимо, что лучше — войти, нарушив субординацию, или подождать возвращения секретарши. В конце концов решил, что целесообразнее для дела — войти, поскольку никто не мог сказать, сколько времени будет отсутствовать Ронит.

Стажер вошел, коротко доложил о прибытии и положил перед Хутиэли отпечатанный уже бланк протокола обыска.

Инспектор пробежал взглядом три страницы, стоявший навытяжку стажер начал раздражать его уже одним своим видом, и Хутиэли попросил Берковича сесть и расслабиться.

Стажер сел и расслабился — выражалось это в том, что он перестал быть похожим на палку и стал напоминать вопросительный знак.

На лице инспектора отражались все эмоции, которые он испытывал, читая протокол.

— Черт! — бросил Хутиэли, дойдя до описания бумаг в секретере Пистолета. — Этот идиот не оставил нам даже счетов за электричество!

— Дубина! — воскликнул инспектор, обнаружив, что Бен-Эзра, уезжая, оставил ключ соседям и просил поливать его любимые цветочки. — О цветочках он заботится, негодяй! Впрочем, — добавил Хутиэли, бросая выразительный взгляд на молчавшего, как рыба, стажера, — это означает, что он действительно отправился в свое плановое турне, а вовсе не скрылся, напуганный бегством этой девицы.

Инспектор перевернул страницу, прочитал несколько строк и, бросив бумаги на стол, повернулся к Берковичу.

— Послушайте, стажер, — раздраженно сказал он. — Вы же знали, что самая важная информация находится на третьей странице. Почему не сказали сразу?

— Вы не спрашивали, — ответил Беркович, на лице которого не дрогнул ни один мускул.

— Что не спрашивал? — вскричал инспектор, но продолжать разнос не стал. Действительно, откуда стажеру было знать заведенный порядок: Хутиэли всегда требовал от подчиненных, чтобы, принося документы, они сразу говорили, на что именно следует обратить внимание в первую очередь.

— «В мусорной корзине, — прочитал инспектор вслух, — обнаружены… м-м… три пластиковых пакета… остатки салата… а, вот… листок из ежедневника со следами записи, сделанной на предыдущей странице. Достаточно четко можно прочитать: Нью-Йорк — 23 сентября, Париж — 24 сентября, Санкт-Петербург — 26 сентября.»

— Сегодня двадцать третье, — продолжал инспектор. — Значит, Бен-Эзра вылетел в Нью-Йорк нынче ночью, поскольку остальные сегодняшние рейсы в Штаты летят вечером. О чем это говорит, стажер?

— О вашей замечательной памяти, инспектор, — ответил Беркович, не моргнув глазом.

— М-м… И об этом тоже. Но главное — о том, что теперь мы его все-таки возьмем. В Париж он летит завтра, и я направлю американским коллегам по факсу фотографию Пистолета и запрос о задержании. Нет… Лучше я отправлю в Нью-Йорк сержанта Бродецки, он прекрасно знает Пистолета в лицо, пусть ходит у стоек регистрации всех парижских рейсов! Согласны?