Дмитрий Дашко - Мы из губрозыска

Выяснилось следующее: получив деньги, она положила их в портфель, не ожидая ничего плохого. Здание охранялось милиционером, внутри было много людей, в том числе и знакомых. Мотылькова направилась к выходу и вдруг увидела, что прямо на полу лежат гербовые десятирублевые марки.

Душа ответственного совсотрудника не выдержала такого обращения с финансовыми бумагами. Женщина наклонилась и стала поднимать марки. Одна из них была приклеена. Чтобы отодрать ее, Мотыльковой пришлось освободить обе руки. Она поставила портфель на пол, а когда закончила, выяснилось, что тот исчез, вместе со всем содержимым.

— Так-так, — зацокал языком Колычев. — Это ж каким надо быть знатоком человеческой натуры, чтобы придумать этакую махинацию!

— Тонкий расчет, — согласился Елисеев. — Раньше у вас были подобные случаи?

— У нас нет. Но что-то подобное уже проворачивали в других местах. Где ж это было? — Колычев нахмурился и с сожалением сказал:

— Нет, хоть тресни не помню. Надо будет покопаться в ориентировках.

Он обратился к помощнику кассира:

— Инесса Владимировна, никого подозрительного рядом с собой не видели? Может, толкался кто поблизости, наблюдал за вами или спрашивал?

— Ой, я так сразу и не припомню, — огорченно произнесла Мотылькова.

— А вы повспоминайте, Инесса Владимировна. Вдруг получится? — попросил Елисеев.

— Знаете, — вдруг произнесла потерпевшая, — а ведь вы правы: терся около меня один мужчина…

— Ну-ну, смелее, — подбодрил Елисеев.

— Я ведь только сейчас и сообразила, что он все время возле меня был. Высокий такой, стройный, выправка… знаете, как у офицеров старорежимных.

— То есть человек военный?

— Может быть, — не стала отрицать Мо-тылькова.

— Еще что вспомнилось? Можете подробнее внешность описать?

— Мужчина очень интересный. Лицо умное, интеллигентное. Не удивлюсь, если он и впрямь из бывших. Волосы густые, светлые. Мне еще глаза его очень запомнились…

— Чем, Инесса Владимировна?

— А они у него грустные очень.

Колычев кашлянул.

— Уголки к низу идут, — пояснила потерпевшая. — Он может даже улыбаться, но глаза все равно останутся печальными.

— Цвет какой?

— Кажется, карий.

— С глазами ясно. Вы его лично знаете? Может, встречали где?

— К сожалению, прежде его видеть не довелось. Да и не припоминаю, чтобы в городе успел на глаза попасться. Все же не особо большой у нас город…

— Что по телосложению скажете?

— Знаете, обычное такое телосложение: ни худой, ни толстый…

— Живот есть?

— Есть, но особо не выпирает. А может, у него корсет.

— Одет как?

— Простенько одет: пиджачок светлый, брючки… У нас в конторе половина мужчин в таком виде ходит.

— Плохо. Особые приметы есть? Шрам какой-нибудь, родинка на видном месте…

— Нет, шрама точно не было, — уверенно сказала Мотылькова.

— Теперь напрягите память еще раз: может, еще кто-то возле вас вертелся, на кого вы сразу внимания не обратили?

— Нет. Только он.

— Посмотрите по сторонам, пожалуйста. Может, увидите его здесь? Вдруг не ушел.

Потерпевшая послушно осмотрелась.

— Тут его нет.

— Понятно, — вздохнул Колычев. — Я, конечно, на это и не надеялся, но вдруг… В общем, так Инесса Владимировна, сегодня после обеда, часика в два подойдете к нам, в губро-зыск. Спросите у дежурного Колычева — это я. Он вам покажет, где мой кабинет. Мы у вас показания в письменном виде для следователя снимем. Все поняли, Инесса Владимировна?

Женщина кивнула.

— Тогда можете идти. Мы вас не держим.

— А как же вор?

— Вор… Вора мы обязательно найдем, — твердо объявил Колычев. — А вы впредь будьте бдительны, не позволяйте себе попадаться на бандитские уловки.

Отпустив потерпевшую, сыщики приступили к опросу свидетелей, в первую очередь, пытаясь у них узнать, кто бросил на пол гербовые марки. Это мог быть только преступник или его сообщник. Людей в Губфинотделе было много. Вдруг кто-то да заметил?

Опросили всех присутствующих, но ничего выяснить не удалось. Воры использовали многолюдность в свою пользу. В толкучке внимание у людей рассеивается, все заняты своими делами. Расследовать преступление по горячим следам не вышло. Мужчину с грустным выражением глаз запомнила одна Мотылькова, и то не было никакой уверенности, что история с пропавшим портфелем — не ее рук дело.

— Может, он с другими целями вокруг увивался? — предположил Елисеев.

— Например?

— Гражданочка симпатичная…

— С этим не поспоришь, внешность и у потерпевшей впрямь приятная, — согласился Колычев. — Думаешь, этот тип хотел к ней подкатить?

— Да.

— А потом вроде как передумал?

— Почему нет? О жене вспомнил, о детях, и решил судьбу не искушать.

— Есть еще один вариантец, — заметил Колычев. — Не было никакого воровства, а сама гражданка Мотылькова спектаклю перед нами разыграла.

— Но ведь деньги пропали…

— Пропали. Но почему мы решили, что все было именно так, как рассказывала Мотыль-кова? Не факт, что она рассказала нам правду. Вдруг, наша Инесса Владимировна себе денежки присвоила, а нам поведала наспех сляпанную историю?

— Не исключено, — задумчиво произнес Елисеев. — Губфинотдел она до нашего появления не покидала, спрятать где-то здесь портфель не могла.

— Значит, передала сообщнику: мужу или полюбовнику. Но что-то не очень мне верится в это предположение.

— Верится — не верится, а проверить надо! В нашей профессии гадать по ромашке нельзя, — убежденно заявил Колычев. — Хороши мы с тобой будем, если позволим себя вокруг пальца обвести.

— Тогда что?

— Сначала почву прощупаем. Узнаем, что за фрукт эта Мотылькова. Поговорим с товарищами по работе.

Далеко ходить было не нужно. Подавляющее большинство советских административных учреждений города располагалось на одной улице. Губпромпит вообще находился в соседнем доме.

Там уже знали о чрезвычайном происшествии, приключившимся с Мотыльковой, так что появление сыщиков ни у кого не вызвало удивления. Здесь сыщики разделились: Колычев отправился к непосредственному начальнику потерпевшей, а Елисеев стал расспрашивать ее коллег. Сама Мотылькова отпросилась домой, сославшись на плохое самочувствие. Это очень помогло в расследовании — людей было легче вызвать на откровенность.

Часа через два сыщики встретились.

— Докладывай, — велел Колычев.

— Да особо-то нечего. Мотылькова со всех сторон характеризуется положительно: добросовестный работник, хороший товарищ, в политическом вопросе подкована, член РКП(б). На работе ее ценят и уважают.

— Что известно о личной жизни?

— Замужем. Супруг — рабочий на «Красном пролетарии». Двое детей. Говорят, что живут душа в душу. В общем, хорошие обычные люди. А начальник тебе что рассказал?