Дмитрий Дашко - Мы из губрозыска

— А где он? — поинтересовался Петр и услышал ответ:

— Там же, где почти все наши — в клубе, Ленина слушает.

— Как Ленина?! — удивился Елисеев. — Он что — в Железнорудск приехал? А почему нам никто не сообщал? Это же такое дело… такое… — От избытка чувств у него перехватило дыхание.

Шутка ли — сам товарищ Ленин в их губернском городе. Да это событие всероссийского, если не сказать — мирового масштаба.

Колычев засмеялся.

— Ну, ты, братец, хватил! У Ильича и без нас забот хватает. В Москве он, работает.

— А как же… — совсем ошалел Петр.

— Ларчик просто открывается. Пластинки сегодня привезли с его речью. Наших первыми слушать пригласили, — похвастался Колычев. — Мы с тобой завтра пойдем. Товарищ Янсон велел устроить стопроцентный охват. Каждый сотрудник обязан услышать Ильича. Ты, кстати, как — партийный?

— Нет, — мотнул головой Елисеев. — Сочувствующий.

— Непорядок, — сказал Колычев.

Петр виновато потупился. Он подумывал о вступлении в партию, но не решался сделать первый шаг. Быть большевиком — большая ответственность. Честь велика, но велик и спрос.

— Я поговорю с товарищами по партячейке. Думаю, скоро поставим вопрос по тебе. Нас, партийных, мало, но вместе мы — во, сила! — Колычев сжал ладонь во внушительного размера кулак. — Горы свернем! Солнце с неба достанем.

Дверь распахнулась, в комнату стремительной походкой ворвался невысокий плотный мужчина лет сорока с русыми коротко стрижеными волосами. На нем был английский френч, обтянутый крест-накрест портупеей, и темно-зеленые кавалерийские галифе. Взгляд у мужчины был ясный и решительный.

Елисеев при виде его вытянулся. Вышло это как-то само собой.

— Товарищ Янсон, — сразу обратился к нему Колычев. — Вот, обещанное пополнение: Петр Елисеев из уездной милиции.

— Елисеев?! — обрадованно воскликнул Янсон.

Он протянул руку.

— Очень рад!

— Спасибо, товарищ Елисеев. Взаимно.

— Теперь будем работать вместе. Наслышан уже о вас, наслышан. Мало того, что Колычев все уши прожужжал, так еще и в клубе только и разговоров, как вы у вокзала отличились.

Начальник губро говорил по-русски бегло и без малейшего акцента. Петр с удовольствием пожал его крепкую руку, невольно отметив широкую, как у молотобойца ладонь.

— Одно плохо — засветились вы. Теперь вас как новое лицо в оперативных мероприятиях будет сложно использовать, — задумчиво произнес Янсон. — Уголовники нас наперечет знают. Потому и хотел вас, как человека пока неизвестного, к нам выписать. Но ничего, что вышло, то вышло. Будем надеяться, что сильно все же не примелькались. У вас есть, где остановиться в городе, хотя бы на первое время?

— К сожалению, нет, — честно ответил Елисеев.

— Решим вопрос, товарищ Янсон, — заверил Колычев.

— Отлично. Тогда сегодня устраивайтесь с помощью товарища Колычева, а с завтрашнего утра запряжем вас как полноценного работника уголовного розыска. Меня кто-то спрашивал? — уточнил он у Колычева.

— Нет.

— Тогда до свидания, товарищи. Завтра, к восьми часам, жду всех на планерке.

— До свидания, товарищ Янсон.

Начальник вышел из кабинета.

Только после этого Петр сумел немного расслабиться.

— Как тебе наш начальник? — подмигнул Колычев.

— Силен, — признался Елисеев.

— То-то, братец! Повезло Железнорудскому угро с таким начальником.

«Дружбу завёл с продажными девками. У нас их „маньками“ кличут».

Он подошел к сейфу и, открыв массивную дверцу, стал укладывать в него папки с делами.

— Собирайся, пойдем, — сказал Колычев, запирая несгораемый шкаф.

— Что, вот так — сразу?

— А как ты хотел? Тебе же сказали, что до завтра надо решить вопрос с квартирой. Вот и поспособствую.

— У себя поселишь?

— И рад бы, да некуда. У меня семеро по лавкам дома, места приткнуться нет. Но я тебе неплохой вариянт подыскал. У Марии Степановны поселишься. Она хоть и шибко верующая (весь дом в образах, в церкву ходит и все посты соблюдает), но человек правильный: двух сыновей воспитала, оба краскомами служат. Геройская, я тебе скажу, тетка. И возьмет за постой недорого. Скушно ей в одиночестве. Сыновья далеко отсюда службу несут. Только в отпуск и навещают.

— А я ее не стесню?

— Не, за это не переживай. До тебя у Степановны другой наш сотрудник квартировал, Коркин. Только его с треском поперли из губро.

Тут Колычев нахмурился. Чувствовалось, что тема Коркина ему неприятна.

— Поперли, значит… И что же натворил этот ваш бывший сотрудник? — не смог сдержать интереса Петр.

Колычев вздохнул, однако ответил:

— Во-первых, не «ваш», а наш…

— Извини, наш, — поправился Елисеев.

— Во-вторых, связался со всякой шелупонью! — будто не замечая слов Елисеева, продолжил собеседник. — Дружбу завел с продажными девками. У нас их «маньками» кличут. И ладно бы дружбу… Чего ради дела не сделаешь? Поговаривали, что сам их, кому надо подкладывал, да деньги с бабенок стриг. Но вообще раскрываемость у него была — ого-го! Ценным сотрудником считался, грамоты имел. Знаешь, сколько эти «маньки» знают?! Раз в пять больше нашего! Почитай, все сплетни через них проходят. Так что вот тебе мой совет: обязательно заведи себе среди «манек» сексота.

— Кого? — не понял Елисеев.

— Секретного сотрудника. Ну, вроде как человечка своего в уголовном мире. Ты ему мелкое послабление, а он тебе сведения. Что сам не знает, у других по-тихому выяснит. Хороший сексот в нашем нелегком ремесле на вес золота. Некоторым еще и платить приходится.

— Из своего кармана, что ли? — нахмурился Петр.

— Бывает, что и из своего кармана, — признался Колычев. — Нам, конечно, кое-какие фонды отпускают, но тут как с получкой: иной раз по нескольку месяцев дожидаться приходится. Все, пошли. Степановна рано спать ложится. Не хочу будить женщину.

Они вышли из угро и повернули направо по скверно замощенной улице.

— Далеко идти? — поинтересовался Елисеев.

— За четверть часа неспешной походкой управимся. У нас город хоть и губернский, да не сказать, что большой. Не Москва и не Питер.

— А сколько народа живет?

— Да кто ж его считал толком? Тыщ семьдесят, пожалуй, наберется, да мильон в самой губернии. И на все про все нас — дюжина работников в губрозыске. Хоть порвись!

— Много работы?

— До хренища! Скоро на своей шкуре прочувствуешь.

— Поскорей бы, — честно сказал Елисеев.

Они подошли к деревянному домику самого что ни на есть деревенского вида. Забора вокруг не было.

— Мы на месте, — произнес Колычев. — Дорогу запомнил?

— Да чего тут запоминать?

— Оно и верно. Почти все прямо. Но я так, на всякий пожарный, уточнил.