Ирина Лобусова - Соль с Жеваховой горы

На пороге стоял… Володя. Лицо его было бледным. Таня вообще не успела ничего: ни удивиться, ни испугаться, ни обрадоваться, ни замереть…

– Туча арестован, – произнес он.

– Как это? – Эмоции на Таню нахлынули враз. – Как это? – повторила она, не понимая.

– Войти можно? – Володя переминался с ноги на ногу, и только теперь она увидела, какой у него уставший вид.

– Да, конечно, – Таня посторонилась в дверях, пропуская Сосновского в гостиную, залитую ярким солнечным светом.

На полу были разбросаны детские игрушки. Володя, улыбнувшись, поднял деревянную, ярко раскрашенную юлу.

– Ей нравится это? – Он повертел юлу на руке. – В детстве у меня была такая же. Я до сих пор помню.

– Я думала, князья не играют в обычные игрушки, – Таня неожиданно для себя ответила резко – ничего не могла поделать с собой.

– Мне старая нянька купила, – Володя не почувствовал ее резкости, – она любила меня как своего родного сына. Я тоже очень сильно любил ее. Мать почти не видел. Она вела бурную светскую жизнь, все время выезжала в свет. Отец был занят на государственной службе. Ну а няня… проводила с нами все свое время, в детской. И меня почему-то любила больше остальных. Потом у меня появился гувернер – француз. Знаешь, такой напыщенный, надменный… Я его терпеть не мог… А вот нянюшку любил. Она умерла, когда мне исполнилось шестнадцать… – Он замолчал.

Таня вдруг осознала, что Володя впервые говорит с ней о своем детстве. Это было так неожиданно, что она затаила дыхание, боясь спугнуть этот неповторимый момент. Она понимала, что Володя делится с ней тем, что глубоко хранилось в его сердце. И еще понимала, что он никогда и никому не рассказывал об этом прежде… Тонкая, постоянно рвущаяся нить снова связывала их…

– Как ее звали? – спросила Таня.

– Пелагея, – вздохнул Сосновский. – И ты не поверишь, я всегда молюсь за нее. Я верю, что Бог принял к себе ее светлую душу. И я счастлив, что она не дожила до того момента, когда…

Он резко замолчал, но Таня все поняла. Он хотел сказать: когда князь Сосновский перестал быть князем, стал редактором большевистской газеты «Одесские новости», и все изменилось так, как не могло привидеться никому из их семьи даже в страшном сне.

Она вдруг почувствовала прилив горечи. Да, его воспоминания детства – это ценно, но почему, почему после всего он пришел делиться ими с ней…

– А жене своей ты это тоже рассказывал? – вдруг резко спросила она, и Володя даже вздрогнул. Но тут же усмехнулся глазами – так, как умел только он один. Определенно, за прошедшие годы у него появился солидный жизненный опыт, он научился понимать женщин и не обиделся на Таню.

– Нет, – просто сказал Володя. – Жены у меня больше нет.

– Что это значит? – не поняла Таня.

– Я развелся с ней, и мы больше не общаемся. – Сосновский немного покривил душой, но, зная прямоту Тани, просто не мог ответить иначе. – Поэтому я и вернулся в Каретный переулок.

Это был поворот! Боясь показать охватившую ее радость, Таня отвела в сторону глаза… И тут же вспомнила:

– Да, так что ты сказал?

Вспомнил и Володя, зачем пришел. Он вздрогнул, лицо его сразу стало серьезным. И он аккуратно, словно хрупкую вазу, поставил юлу обратно на пол.

– Туча арестован. Он сейчас находится в Александровском участке. Его допрашивают. Я пытался увидеться с ним, но не смог.

– Как, за что?! – Таня всплеснула руками.

– Его обвиняют в двух убийствах – Паука и… – Володя запнулся. – И Иды. Сестры Цили. Подруги Зайдера.

Таня онемела. Страшно побледнев, она рухнула на диван как подкошенная. Перепуганный Володя побежал на кухню за водой. Увидев, что Таня пришла в себя, он начал говорить.

Паук встречался с Тучей. Тот ушел с места встречи первым. Паук же продолжал сидеть в отдельном кабинете. Спустя время, люди Паука обеспокоились его долгим отсутствием и зашли внутрь и обнаружили, что тот мертв.

– Как он был убит? – Все сказанное просто не укладывалось у Тани в голове.

– Отравлен, – объяснил Володя. – Яд подсыпали в кружку с пивом.

– Что? – Таня просто не поверила его словам. – Это невозможно! В нашем мире так не убивают, ты знаешь! Пуля в голову, удар ножом в бок – это да! Но яд? Никогда такого не было! Тем более Туча, который мухи не обидит! Да и зачем Туче понадобилось травить Паука? Это же просто бред! Туча был главой всех бандитов в городе! Он в авторитете! И вдруг какой-то Паук!

– В милиции считают, что это передел сфер влияния, – пояснил Володя. – Они не понимают, кем был Туча в городе. Они вообще ничего не понимают.

В эти слова Володя вложил ту горечь, которую испытывали все. Новые методы следователей-большевиков совсем не были похожи на старые расследования. Не имея никакого представления о криминальном мире и о его законах, используя в сыске случайных людей, не получивших не только юридического образования, но и не закончивших даже церковно-приходской школы, они применяли методы простые и эффективные, но уже зарекомендовавшие себя – наушничество и донос. И эти жуткие методы позволяли держать всех в страхе сильнее, чем откровенные пули во времена военного террора.

Володя знал, что все больше и больше распространяется практика, когда доносы пишут все на всех. Он не забывал, о чем сказал Дыбенко: сколько доносов написано на него самого. Для чекистов это был идеальный метод. Под чужой донос можно было подогнать любую статью. А потом из подозреваемого выбивать показания так, что тот был готов признаться в чем угодно. Именно так и работала новая власть. Сосновский не мог объяснить все это Тане. И вот под эти адские жернова попал Туча.

– Они не будут разбираться в том, мог он убить или не мог, – снова сказал Володя, – им выгодно устранить Тучу с пути как бандитского главаря. И ради этой цели они готовы пользоваться чем угодно.

– Что за яд? – спросила Таня, начиная понимать.

– Пока это держат в секрете. До завершения экспертизы. Я услышал что-то о морфии.

Таня вздрогнула. Морфий так же широко продавался в бандитском мире, как и кокаин. А Туча был тесно связан с этим миром. Кто-то сплел страшную ловушку, в которую угодил добряк Туча – Туча, с его чувством юмора и едким словцом! Ее единственный, веселый и самый верный друг! У Тани защемило сердце.

Сколько потерь может вынести человек? Она не понимала, почему жива до сих пор, после всех обрушившихся на нее потерь. Ей казалось, что с каждой потерей ее сердце словно немеет и перестает ощущать боль. Но происходила очередная беда – и сердце с силой кровоточило по новой.

– Хорошо, допустим, Тучу намеренно подставили, приписав ему убийство Паука, – Таня пыталась понять, – но что ты сказал про Иду? Какое отношение ко всему этому имеет Ида?