Владимир Колычев - Одиночество волка

Девка смотрела на него угрюмо, исподлобья.

– Может, я тебя утешу?

Она повела головой.

– А чем я тебе не нравлюсь?

Девушка ничего не сказала, но из глаз ее потекли слезы.

– Расслабься. Сейчас домой поедешь. Мы тебя отпускаем. А знаешь почему? Потому что ничего не боимся. Если ты заявишь на нас, мы тебя сюда вернем. Тогда ты пожалеешь о том, что мама тебя на свет родила. Ты меня понимаешь?

Барышня кивнула, соглашаясь на его условия.

– И папе своему скажи.

– Я все поняла. Никому ничего…

Пантелей глянул на чернявого Гасана и приказал:

– Отвезешь домой!

Тот кивнул и позвал девушку за собой. Она осторожно стронулась с места. Эта бедняжка не могла поверить в то, что бандиты ее отпускают.

– Может, все-таки задержишься? – спросил Пантелей. – На чашку чая?

Она мотнула головой и ускорила ход.

– И мы сваливаем, – сказал Пантелей, когда закрылась дверь. – Тухло здесь.

– А куда? – спросил ушастый Пентюх.

– Я разрешил задавать вопросы? – Пантелей вонзил в него взгляд, прямо как нож под ребро.

– Нет. – Пентюх шарахнулся от него.

– Бабки по карманам раскидаем. На общак только штука. С твоей доли. – Пантелей продолжал смотреть на Пентюха.

– А почему с моей?

– А потому и с твоей, что вопросов много задаешь. Две штуки с тебя.

Пентюх собрался было открыть рот, но Грива тряхнул его за плечо. Тот все понял, заткнул фонтан и правильно сделал, потому как лучше потерять две штуки, чем все три. А на большее Пентюх претендовать не мог. Он еще сявка, рано ему на равных с нормальными пацанами.

Деньги поделили. Пантелей назначил место для сбора и распустил пацанов. Пусть отдыхают, заслужили. А завтра уже будут ставить сети в другой заводи. Есть у Пантелея один вариант. Но сначала Марина.

К ней он подъехал без охраны. Остановил машину на краю двора, выждал четверть часа, присматриваясь, принюхиваясь. Чутье молчало, и Пантелей зашел в подъезд.

Марина открыла дверь сразу, но с цепочки ее не сняла.

– Нехилая у тебя дверь, – сказал он.

– А ты не видел?

– Видел. Но не открывал. Ну, так чего стоишь, принимай гостя.

– Незваный гость хуже татарина, – заявила она, нехотя открывая дверь.

– А я и есть татарин, – переступая порог, проговорил он.

– Мамаево нашествие.

Время вечернее. Люди готовятся ко сну, а не на выход. А Марина в платье. Косметика, духи. Она ждала Пантелея, какие уж тут сомнения.

– Нападаю, граблю, насилую! – заявил Пантелей и обнял ее за талию.

Она дернулась, пытаясь отстраниться, но Пантелей легко удержал ее, прижал к стене, носом зарылся во вкусные волосы.

– Уходи! – выкрикнула она, закрыла глаза и мотнула головой.

– Шутишь? Я так долго шел к тебе.

– Я тебя ненавижу.

– Я тоже тебя люблю.

Он мог бы задрать подол ее платья, но это было бы очень уж пошло. Лучше поступить грубо, разорвать платье. Но Пантелей сдержался и всего лишь расстегнул молнию на спине. Платье располовинилось, Марина попыталась удержать его, но Пантелей стянул бретели с ее плеч. Платье сползло к ногам.

– Не надо! – Она попыталась оттолкнуть его.

Но Пантелей подхватил ее на руки, затащил в спальню, уложил на кровать.

– Откуда ты такой взялся? – Она застонала, раздвигая под его натиском ноги.

– Ты ждала, я вернулся.

– Не ждала.

– И ждала. И хотела.

– Не хотела!

– А сейчас?

Она приняла его движение, даже настроилась на предложенный ритм, но мотнула головой.

– Не хочу! Сволочь!

Сначала Марина, как бревно, плыла по течению, но затем у нее за спиной раскрылся парус. Она приняла в него ветер, подняла волну. Ее закружило, понесло, от восторга из груди вырвался крик. Потом бурное течение выбросило их в тихую гавань, и они оба поплыли медленно, спокойно, рука об руку. Пантелей понял, что именно о таком финише он мечтал весь последний год.

– Почему тебя не убили? – не открывая глаз, спросила Марина.

– Меня нельзя убить. Я заговоренный, – ответил он.

– Почему ты не потерялся?

– Потому что мы связаны с тобой невидимой нитью. Где бы ты от меня ни спряталась, я везде тебя найду.

– Я это уже поняла.

– Так что расслабься и получай удовольствие.

– Это не удовольствие. Но все равно хорошо, – сказала она и улыбнулась.

– Тебе ни с кем не будет хорошо. Только со мной. Или были эксперименты? – Он приподнялся на локте, приложил к ее щеке два пальца и заставил посмотреть на себя.

– Не было. Но это не твоя заслуга.

– А чья?

– Траур по мужу.

– Было трудно?

– Представь себе, нет.

– Это хорошо, что ты умеешь меня ждать.

– Меня сегодня ограбили.

– Да, ты говорила.

– Может, спросишь, что да как? Или ты все знаешь?

Пантелей обжал пальцами обе ее щеки.

– Не надо так говорить, – жестко сказал он, пристально глядя ей в глаза.

Марина испугалась и даже запоздало мотнула головой, освобождаясь от захвата.

– Я бы не посмел тебя ограбить. И ты не смей меня обвинять.

– Никогда так больше не делай, – сказала она, села, приложила пальцы к щекам, поморщилась.

Пантелей понимал, что сделал ей больно, но раскаяния не было. Женщина должна знать свое место. Даже если она любимая.

– Мне здесь решать, что можно делать, а что нет.

– Вообще-то это мой дом.

– Жила бы ты сейчас на Арбате со своим стариком, – заявил он.

– Не вижу ничего в этом плохого.

– Я же знаю, что ты его терпеть не могла.

– Лучше с ним, чем без него.

– Ты уже так привыкла говорить эти слова, что и сама в них поверила. У тебя перекусить есть? – спросил он, поднимаясь.

– Для тебя ничего нет.

Пантелей прошел на кухню, открыл холодильник, а там оливье в закрытой стеклянной посуде, отбивные, колбаса, сыр. И две бутылки пятизвездочного армянского коньяка. Марина, конечно же, ждала его.

– Это у тебя называется ничего?

– Это называется держи карман шире! – ответила она, прошла в ванную, минут через пять вернулась, открыла холодильник, недовольно махнула рукой и заявила: – У меня не курят.

– У нас не курят, – сказал он, выбрасывая окурок в форточку.

– Я тебя здесь не пропишу.

– Не надо меня прописывать. Я птица вольная. Сегодня здесь, завтра там. Но душой всегда рядом с тобой.

– Выпить хочешь?

– Нет.

Марина удивленно глянула на него.

– Цирроз печени боюсь заработать, – совершенно серьезно сказал он.

– Значит, шутишь. – Она вынула из холодильника бутылку, передала ему и встала к плите.

– Значит, ограбили тебя, говоришь, да? – скрутив крышку с бутылки и наполнив рюмки, спросил он.

– Девять килограммов золота увели.

– Неслабо!

– Наследство от Игоря.

– Там много чего было.

– Я все продала. Оставила только золото и деньги.

– Много денег? – Пантелей не должен был задавать этот вопрос, но удержаться не смог.