Аркадий Адамов - Час ночи. Повести

Косой уверенно подошел к дому и постучал в окно. За стеклом дрогнула, но не открылась занавеска.

- Дядя Осип, я это, - прижавшись к окну, глухо сказал Косой.

Не дожидаясь ответа, он обогнул дом, бросив на ходу Виталию:

- Здесь обожди.

И скрылся за углом дома.

«Вот она, воровская хаза, - радостно подумал Виталий. - Правильный я с этим гадом тон взял. Но как запомнить сюда дорогу?»

Он огляделся. В стороне темнел ряд домишек. За ними, видимо, была улица. По другую сторону дома огороды полого спускались в лощину и уходили неоглядно, к черной гряде далекого леса. В поле за лощиной одиноко и деловито урчал трактор. Вглядевшись, Виталий увидел его. Черным жучком трактор полз по склону. Потом далеко в стороне Виталий различил невысокую головастую башенку, она еле выглядывала из-за косогора. «Водокачка», - догадался он. По дороге к ней прошла машина.

Появился из-за угла дома Косой. А в окне снова дрогнула занавеска. Виталия кто-то рассматривал. А Косой, словно невзначай, подвел его к окну и протянул мятую пачку денег.

- Держи.

Виталий пересчитал и бережно спрятал деньги во внутренний карман пиджака.

- Теперь пошли, - объявил он.

По дороге Косой разболтался - видно, безбоязненным упрямством своим Виталий внушил доверие.

- А Васька - прыщ, это точно, - говорил он. - Мы с ним в колонии встретились. Меня туда сунули спервоначала. Ошибочка вышла, - усмехнулся Косой. - Ночами он мне все про свою жизнь трепал. У него отец какой-то враг народа был. Доктор. Замели в пятьдесят втором.

- Сейчас небось реабилитировали, - не удержавшись, сказал Виталий.

Его душила ненависть: этот гад еще говорит о врагах народа! Виталий никогда не думал, что он способен на такую лютую, туманящую мозг ненависть. «Перевоспитывать надо их», - заученно сказал он себе, чтобы хоть чуть-чуть остыть, и тут же со злобой подумал: «Кого чем перевоспитывать. Этого, например, только пулей». Он знал, что перебарщивает, но ничего не мог поделать с собой в этот момент.

- Может, и реабилитировали, - насмешливо согласился Косой. - На том свете из адской зоны в райскую кинули. Он, между прочим, Васькиной матери говорил, что, если придут за ним, застрелится. С фронта еще машинку приволок. А пришли, так разом скис. Тоже мне враг народа! Таких воры в лагерях делали знаешь как? Подошвы лизать заставляли, парашу жрать…

- Врешь! - не помня себя, воскликнул Виталий. - Врешь, гад!

На его счастье. Косой не придал значения этой вспышке и беспечно сказал:

- Ну, вру. А и такие были. Вон и Васька. Ну, я этому трухляку мозги вправил. Воровской закон преподал. Как бобик за мной бегал. Кусать вокруг стал.

Виталий, с трудом овладев собой, осторожно заметил:

- Он и сейчас покусывает, кажись!

- Тю! Полусвет, - презрительно сплюнул Косой. - В авторитете ему не быть.

- Он тебе вещицу одну передал…

- Ну и што? - насторожился Косой.

- Подвести может, гляди.

- Ты за кого меня держишь, тухарь? Кое-что понимаем. - И, усмехнувшись, хвастливо добавил: - Я у Васьки много чего потянул.

- На дело водил? - скрывая тревогу, спросил Виталий.

- Это ты его води, если свобода надоела.

Виталий почувствовал, как отлегло у него от сердца: Васька был ему уже чем-то дорог, уже какую-то ответственность чувствовал он за судьбу этого парня, уже боялся за него. Васька должен был стать его другом, а не Косого. И станет!

- Чего же ты с него тянул?

- Ножа боится, прыщ, - усмехнулся Косой. - Крови боится. Все с себя отдал. А матери трепанул, что пропил. Ха! Тоже мне петух! Вот и эта штучка. Придем к Анисье, покажу, если хочешь.

- Чего ж, покажи, - еле сдерживая волнение, отозвался Виталий и безразлично спросил: - К ней барахло попрем?

- Не. Там все чисто.

Они уже шли по знакомым улицам, когда упали с черного неба первые тяжелые капли. А уже около самого вокзала с треском, как тугое полотнище, разорвалось небо, и на город обрушился ливень.

Совсем мокрые вбежали они в вокзал.

Виталий получил в камере хранения чемоданы, и они с Косым больше часа сидели на них и курили, пережидая грозу.

Наконец небо посветлело и дождь стал редеть. Решили идти.

По дороге Виталий спросил, придав голосу интонации уважительные, почти восхищенные:

- И с какого дела ты столько барахла унес?

- Грабанули одно ателье. С Котом ездили. И шоферягу одного подцепили. Он как увидел, сколько тянем, в штаны наклал.

- Без мокрого обошлось?

Косой остро глянул на него через плечо.

- Работаем чисто. А что, шум пошел?

- Шума не было. А про сторожа какого-то малость слышал.

- Стукнул его Кот, не удержался, - сердито сказал Косой.

Виталий вспомнил щуплое старческое тело у порога ателье, седые, перепачканные в крови волосы. Хотелось схватить Косого и бить, бить тоже в кровь. И ярость на секунду затуманила голову. Он так взглянул на Косого, что, поймай тот его взгляд, все было бы кончено.

Долго шли молча. Виталий боялся, что голос выдаст его. Косой озабоченно думал о чем-то своем, потом зло процедил:

- Гнида старая. Все чужими руками норовит.

- Кто?

- Есть один такой.

«Небось про дядю Осипа, - догадался Виталий. - Хоть взглянуть бы на него».

Когда подошли уже в темноте к домику на огороде, за занавешенным окном тускло горел свет.

- Обождешь тут, - снова распорядился Косой и потащил чемоданы сам.

Однако через минуту он появился из-за угла и позвал:

- Олежка, топай сюда. Пропустим кой-чего.

Через темный коридор зашли в захламленную комнату. У длинного стола, заваленного вещами, стояла ножная швейная машина, пол был усеян обрезками тканей. «Портной, - догадался Виталий. - Вот в чем дело».

В комнате никого не было. Потом в дверях появился пухлый румяный старик в какой-то залатанной на локтях длинной рубахе, поясок надвое перерезал толстый живот.

- Ну, субчики-голубчики, за удачу, - веселым тенорком сказал он и достал из старенького буфета початую бутылку водки.

Ее разлили в стаканы, хозяин поставил на стол, сдвинув рукой вещи, миску соленых помидоров. Все чокнулись и выпили.

Старик довольно крякнул, громко хрумкнул помидором и с хитринкой спросил Виталия:

- А ты, субчик-голубчик, как прозываешься по-нашему?

- Стриженый, - вспомнил первую попавшуюся кличку Виталий.

- Так, так. Не похоже что-то, - старик, не мигая, смотрел на него, потом визгливо приказал: - Покажь карманы!

Виталий невольно отступил на шаг и угрюмо сказал:

- Ты в моих карманах не хозяин.

Старик обернулся к Косому:

- Ты чего смотришь? А? Кого привел, паскуда?

- Заговариваться стал? - криво усмехнулся Косой.

Старик, не мигая, посмотрел на него.

- Ага. Понятно, - и сухо приказал: - Глянь, что у него там, - он кивнул на Виталия.

Обстановка неожиданно накалилась. Хотя в карманах у Виталия ничего подозрительного не было, но позволить обыскать себя означало сразу подорвать престиж.