Владимир Колычев - Круче, чем оружие

– И что здесь произошло? – Степан строго смотрел на старшину Толстогаева.

– Да вот, драка в камере, – испуганно хлопая глазами, торопливо проговорил он.

Именно поэтому Степан и заподозрил его в неладном. Если бы Толстогаев не набедокурил, он бы говорил по-другому, вальяжно, через губу.

– В камере?

Степан заглянул за дверь и увидел там сержанта Елеева, который торопливо снимал со Ската наручники. Заметив Степана, Елеев дернулся и встал так, чтобы не видно было наручников.

– Ну-ну. А что здесь делает гражданин Сафронов?

– Так это, задержали. – Глазки у Толстогаева забегали.

– Когда?

– Ну, пару часов назад…

Степан решил не продолжать. И так ясно, что врет старшина. Продался Сафрону, притащил его в изолятор. Чтобы тот избил Скатова… Да и некогда было разбираться.

– Давай его в четвертую камеру.

– Так это, там же цыгане. – Толстогаев виновато глянул на Сафрона.

– И что?

– Ну, ножи у них… могут быть…

– А как же им без ножа коней угонять? – Степан врезался взглядом в Сафрона. – Коня сначала отрезать надо. Вместе с бубенцами. А потом уже угнать…

– Ну может, и нет ножей… Мы шмон… в смысле, обыск проведем, – зачастил Толстогаев.

– Проводите.

Елеев закрыл дверь, и Толстогаев потащил его за собой в четвертую камеру.

– А может, лучше к Скатову? – спросил Степан.

Толстогаев и Елеев остановились, нервно переглянулись.

– Или не надо? – глядя на Сафрона, усмехнулся Круча. – Он тебя в наручниках уработал, а без наручников точно уроет.

– А это мы еще посмотрим, кто кого уроет! – полыхнул бандит.

– Ставлю на Ската.

– А я на тебя, Круча, ставить не буду. Потому что грохнут тебя, как козла последнего. Чтобы ты над людьми не куражился.

– Это угроза?

– Да нет, пророчество. Такие, как ты, долго не живут.

– К цыганам его давайте… – приказал Степан.

– Какие, на хрен, цыгане? – задергался Сафрон. – Где ваш главный начальник! Я хочу с ним говорить!

– Завтра и поговоришь. После цыганского завтрака… Они, слышал, с ножа любят есть.

– Ну, мы обыщем камеру? – спросил Толстогаев.

Он открыл четвертую камеру и скрылся там вместе со своим помощником.

– Не хочешь к цыганам? – усмехнулся Степан.

– Да я их влет уделаю!.. – раскинув руки, крутнул телом Сафрон. – Просто меня здесь быть не должно.

– Но ты же здесь.

– А я всегда теперь здесь буду! Это мой город, понял? И все у меня здесь на задних цырлах прыгать будут!

– Тсс! – Степан приложил палец к губам.

Сафрон стал успокаиваться. Губы его медленно растягивались в торжествующей улыбке. Он уверен был в том, что ему ничего не будет. Да и Степан понимал, что завтра утром его выпустят, а раз так, то и не стоит толочь воду в ступе.

– Я тебя отпускаю, можешь уходить.

– А куда ты денешься?

– Только у меня одно условие…

– Условия буду ставить здесь я! – распалился Сафрон.

– Будешь. Но потом…

– Когда потом?

Степан ударил без предупреждения. В живот. Сафрон скорчился от боли.

– Что такое? – выскочил из камеры Толстогаев.

– Аппендицит, наверное, – усмехнулся Степан.

– В больницу его надо! – оживился Елеев.

– Пусть идет.

– Я провожу? – Толстогаев схватил Сафрона под руку, потащил к выходу.

– Круча, мы с тобой еще поговорим! – бросил через плечо бандит.

– Буду ждать. Если не дождусь, сам за тобой приду.

– Да пошел ты!

Сафрон исчез, а Степан вперил взгляд на Елеева. Тот молчал, опустив голову.

– Я, конечно, никому не скажу… Но если еще раз, у тебя будет… двойной аппендицит. Вопросы?

– Да не будем больше.

– К кому он приходил?

– Ну, к этой… – Елеев скосил взгляд на дверь, за которой содержали Агнессу.

– А к этому? – Степан кивнул в сторону Ската.

– Ну, к этому потом… На минутку…

– Давай и я на минутку.

Елеев кивнул, открыл камеру, и Степан вошел внутрь. Скат стоял у окна, лицом к двери.

– Поспать дашь? – зло спросил он.

– На том свете отдохнешь.

– Чего?! – скривился Скат, пытаясь скрыть за презрительной гримасой страх перед смертью.

– Сафрон тебе спуску не даст. Не успокоится, пока не грохнет.

– Кишка тонка!

– Ну, не знаю… Агнесса «пулю пустила», что Жука ты убил. И Жука, и Бублика.

– Дичь!

– Вот и я говорю, что «утка» уже по городу летает. Как думаешь, что скажут твои пацаны?

– Да то и скажут! – Ската аж затрясло от дурных прогнозов на будущее.

– Только я могу тебе помочь, – с долей сочувствия в голосе проговорил Степан.

– Не надо мне помогать! – резко ответил Скат, но в глазах его мелькнула надежда.

– Я знаю, кто убил Жука.

– Кто?

– Но мне нужны доказательства.

– Это не ко мне!

– Кто насиловал дочь Ягодина? – неожиданно спросил Степан.

– Что?! – дернулся Скат.

– Я все знаю. Осталось только уточнить состав… участников.

Агнесса говорила, что Жуков и Бубликов насиловали Ягодину. Верить ей – себя не уважать. Но в данном случае Степан просто не мог не верить ей.

– Что ты знаешь?

– Заявления нет, дела нет. А факт есть. И по этому факту убит Кокошин, Жуков и Бубликов. Все они участвовали в том паскудстве, которое ты устроил…

– Я не устраивал… И Бублика там не было…

– А Жуков?

– Жуков был.

– Кокошин?

– Был.

– Кто еще?

– Бублик.

– Ты же сказал, что его не было.

– Я сказал, что меня не было, – усмехнулся Скат.

Степан ему, конечно, не поверил.

– Но все равно ты следующий на очереди… – сказал он.

– А при чем здесь Ягодина? Это наши с Сафроном разборки.

– Я знаю. А теперь знаю и про нее… Если Сафрон тебя грохнет, я пожму ему руку.

Степан повернулся, чтобы уйти, и вслед ему раздалось:

– «Мусор»!

Он лишь усмехнулся. Это слово Степан уже слышал в свой адрес сто раз. И готов услышать еще столько же, лишь бы иметь возможность давить гадов, которые брызгают им как ядом.

Из одной камеры он переместился в другую. Агнесса спала. Вернее, делала вид, что спит. В воздухе пахло табачным дымом и свежим перегаром.

– Просыпайтесь, дамы, похмелье пришло. – Степан опустился на свободную койку.

– Какие здесь дамы?.. Или ты себя тоже за даму держишь?

– За «дамку». А за дам ты у нас одна отдуваешься.

– Перед кем отдуваюсь? – нехотя поднимаясь, также вяло спросила Агнесса.

– Да перед всеми…

– А это не твое пёсье дело!

– Ну зачем же так грубо? С мужчинами нужно нежно… Я с Яшей разговаривал, он сказал, что ты с ним была нежной и ласковой.

– С каким Яшей? – озадачилась Агнесса.

– А к кому ты в Тушино ездила?

– Я ездила?

– Извини, не довез.

– Не знаю никакого Яши!

– Ну как же не знаешь!.. Ты ведь к нему ехала.

– Вспомнила, – Агнесса приложила пальцы к вискам.

– Что ты вспомнила?

– Был Яша. Позвонил, заказал, я поехала.