Ирина Лобусова - Миллион с Канатной

Губы Сергея дрогнули. И тут она увидела тень сума­сшедшего убийцы, двигавшегося к ней. Не понимая, что делает, Таня схватила револьвер Ракитина, лежащий на камнях, и, выставив обе руки вперед, принялась нажимать на курок — раз, другой, третий... Оглушительный взрыв выстрелов отразился от стен.

Артем застыл. На его лбу расплылось огромное багровое пятно. С удивлением глядя на Таню, он криво усмехнулся и рухнул на камни. А потом застыл неподвижно.

Таня отшвырнула револьвер в сторону. Руки ее дрожали. Но осознание того, что она только что убила человека, даже не пришло к ней. Рухнув на колени, Таня снова обняла Ракитина обеими руками. Бледность его стала светлеть, и синевато-белый оттенок смерти тронул его искаженные губы.

— Прости меня... — рыдала Таня, прося прощения за всё. За то, что пришла на сход, за то, что рисковала несколькими жизнями, за то, что на пути к цели не слушала никого, за то, что недодала любви, пытаясь выдать свое страдание за светлое чувство надежды.

— Таня... — Ракитин попытался что-то произнести, но на губах его выступила кровавая пена. Резкая судорога, волной захватившая все его тело от макушки до пят, выгнула его спину в дугу. И, захлебнувшись кровью, Сергей неподвижно застыл, широко раскрытыми глазами глядя в огромную вечность.

Когда в проеме «обманки» появились Туча и Володя Сосновский, Таня сидела на земле возле тела Ракитина и страшно рыдала, пытаясь пальцами закрыть мертвецу глаза.

— Ох... — только и выдохнул Туча, глядя на эту картину отчаяния и горя, а Володя, побледнев, рассматривал труп Артема.

— За поздно... А я говорил, — сказал Туча, мрачно глядя на Сосновского. Затем подошел к Тане.

Она с трудом встала. Глазами, широко распахнувшимися от ужаса, Володя смотрел на ее огромный живот. И больший ужас явно вызывали у него не два окровавленных трупа, а беременность Тани.

— Муж ейный, чекист, — сказал Туча, кивнув на труп Ракитина, — вдовой теперь будет... Без отца ребенок.

Туча помог Тане сесть на небольшой выступ камня.

— Ну, я тикать, — сказал он, — пора ноги делать. Жива ты — и здорово! Мы пока ту «обманку» на­шли... Щас до сюда эти, твого муженька соколлеги как гепнутся... Мне до них лишний раз панькаться не резон. А ты их дождись. Ты за теперь вдова красного героя будешь.

Таня безразлично кивнула. Вся ее фигура выражала страшное, неприкрытое горе. И на это горе мужчинам было страшно смотреть.

— Ты побудь с ней, фраер, — Туча повернулся к Володе, — как фараоны до сюда припрутся, до здеся побыть надо. А мне пора. Все сделал, шо мог.

— Я буду здесь, — сказал Сосновский.

Туча, состроив на прощание выразительную одесскую гримасу, не переводимую ни на один язык мира, скрылся в каменном проеме.

— Я соболезную, — Володя подошел к Тане, изо всех сил стараясь не смотреть на ее живот.

— Я виновата, — голос Тани охрип от слез, — я не должна была сюда идти.

— Не стоит себя винить, — Володя проглотил горький комок в горле, — ты не могла поступить иначе.

— Алексей Зеленко — это он, — Таня с ненавистью кивнула в сторону трупа Артема, — ты о нем писал. Я шла на сход за ним. Я знала его под именем Артема.

— Ты знала, что он убийца? — удивился Володя.

— Догадалась, как прочитала твое письмо, — сухо сказала Таня, — помнила, как он говорил о Боге. И вроде как крестился. Это было так не похоже на поведение бандита, что я и тогда еще неладное заподозрила. Но я не думала, что все настолько плохо. А потом я подтвердила свою догадку. Говорила с той старушкой, которая видела, как уводили Эдика Шпилевого, проводника по катакомбам. Она подтвердила, как крестился. Я поняла, что самозванец Японец и сумасшедший убийца, бывший священник, это Артем.

— Ты рисковала, если знала это и шла сюда, — мягко упрекнул ее Володя.

— Я не думала об этом, — прекратив рыдать, Таня вытерла залитое слезами лицо ладонью, — мне так хотелось увидеть человека, чью историю я знала, — бывшего священника с садистскими наклонностями, который перешел к красным потому, что ему нравится пытать и убивать. Недальновидный дурак Патюк поручил ему искать камни, сокровища Мишки Япончика. Но он не до конца понимал, с кем имеет дело. Убийца успел замучить свои жертвы до того, как те успели что-то ему рассказать. Я, кстати, догадалась, почему Патюк снял с него расстрельную статью.

— Камни, — сказал Володя.

— Точно, — кивнула Таня, — «слезы Боженьки», о которых рассказал на исповеди Багряк.

— Интересно, нашел ли Патюк камни, — вслух задумался Володя.

— Нет, — Таня вскинула на него глаза, — не было никаких камней! Разве ты еще не понял этого? У Мишки Япончика не осталось никаких сокровищ! Все свои сокровища он потратил на сбор, обмундирование и оружие для полка, о котором так мечтал. Ради своего полка, ради мечты стать красным командиром он потратил все свои деньги. Я хорошо знала Мишу. Он добывал деньги с легкостью и шиком. Но с такой же легкостью и шиком мог их отдать. Так что камней не было. Легенда осталась легендой. И сумасшедший убийца был просто больным человеком, бессмысленно убивавшим людей ради мечты о том Боге, которого он потерял...

Больше Володя и Таня не сказали друг другу ни единого слова. Очень скоро помещение катакомб заполнилось солдатами и чекистами. Их было так много, что спины толпившихся людей полностью закрывали Таню и Володю друг от друга. А потом они потерялись из вида.

Сергея Ракитина похоронили на Втором Христианском кладбище, неподалеку от могилы бабушки Тани. На похоронах Таня не плакала. Неподвижно застывшая, прямая, она была похожа на каменного исту­кана, разом лишившегося сходства с человеческим существом. Глаза ее стали тусклыми. И никто из собравшихся на похоронах не мог вынести их взгляд.

А людей было много. Сергея Ракитина хоронили с помпой. Были пламенные речи, и даже ружейный салют. Он стал героем, павшим в войне с бандитами. И Таню также окружили почестями, как вдову героя.

Через несколько дней ей предоставили комфортабельную квартиру на Екатерининской улице. Там было три больших комнаты — настоящая роскошь по тем временам. Ей также выписали персональную пенсию за погибшего супруга-чекиста. Получая эту пенсию, Таня могла жить безбедно и готовиться к рождению ребенка.

Но Таня ни к чему не готовилась. Целыми днями она сидела в кресле-качалке в самой большой комнате квартиры и раскачивалась, бессмысленно глядя в пустоту.

Перепуганные до смерти Ида с Цилей постановили, что в квартиру к Тане переедет Ида с малышкой, чтобы не дать ей сойти с ума. Ида взяла на себя все хлопоты по дому, но Таня, казалось, не замечала этого. Она часами сидела в своем кресле, ни с кем не желая говорить.

Володя женился на Алене Спицыной 30 апреля, ясным, солнечным днем. Роспись в загсе была назначена на 12 часов 30 апреля, но уже с 9 утра квартира на Спиридоновской была полна подруг и родственников Алены, которые пили деревенский самогон и горланили во всю глотку.