Ирина Лобусова - Подземелье призраков Аккермана

Собачий лай зазвучал снова и так близко, что Таня вздрогнула. Ей вдруг показалось, что собака очутилась совсем рядом — либо в самом доме, либо в соседнем, уж слишком отчетливо зазвучали эти тоскливые, вибрирующие ноты... Утробный собачий вой поневоле нагнетал атмосферу липкого страха.

Таня поднялась по просевшим в землю ступенькам и заколотила кулаком в дверь. Из щелей посыпалась пыль, от сильных ударов старая дверь зашаталась. Ответом Тане была полная тишина. Прервавшись на мгновение, собачий вой зазвучал с новой силой. Теперь, находясь возле двери, Таня поняла, что собака не в доме. Скорей всего, воющий пес был где-то рядом, по соседству.

Подождав, она снова заколотила в дверь. В этот раз ее удары звучали чуть тише. Ответа на них так и не последовало. Тишина была словно разлита в воздухе. Таня вздрогнула — во всем этом молчании было что-то зловещее. А еще и собачий вой... Ей было не по себе.

Она снова толкнула дверь. Заперто. Спустившись со ступенек, Таня подошла к окну и начала стучать:

— Есть здесь кто-нибудь? Эй, есть кто в доме?

Ответа не было. Похоже, дом был пуст. Поняв это, Таня расстроилась: было слишком утомительно ехать в такую даль еще раз и обидно уходить вот так, никого даже не встретив.

— В доме кто-то есть? — снова уже тише крикнула Таня, не надеясь на ответ. Но внезапно за ее спиной послышался характерный шорох — кто-то шел по дорожке. И тут Таня вспомнила, что оставила калитку открытой.

С ужасом обернувшись, она разглядела древнюю старуху с морщинистым лицом, закутанную в клетчатый теплый платок. Она шла медленно, двигалась как-то очень осторожно. Тане показалось, что ей лет сто, не меньше.

— Шо орешь, или как? — прошамкала, приблизившись, старуха беззубым ртом. — За шо тут хипиш на постном масле?

— Я Седого ищу, — робко произнесла Таня, с надеждой обернувшись к ней, лтбросив весь свой страх.

— А зачем тебе Седой? — Старуха с интересом уставилась на нее. Таня поняла, что, несмотря на возраст, та находится в полном рассудке. Об этом свидетельствовали внимательные, цепкие глаза, в которых отчетливо светились разумные мысли.

— Я из города приехала. Переговорить с ним надо. Дело важное, — коротко сказала Таня.

— Не повезло тебе, фифа! — хмыкнула старуха. — Приехала из города та поцеловала замок. Нету Седого. Не возвращался.

— Не возвращался? Откуда? — переспросила Таня.

— Он к сыну поехал, за сына своего, в Аккерман, — ответила старуха и добавила с какой-то потаенной гордостью: — Сын его в люди выбился, в Днестровском лимане, возле крепости, рыбу ловит. За крепость слышала?

— Слышала, но никогда не была, — сказала Таня.

— Вот там лиман, и сын его как раз там, — заговорила старуха отрывисто. — Седой у него часто живет. Видать, еще оттудова не съехал. Вишь, дом без хозяина — полный бардак. Все поломано, как за помойку.

— А когда Седой вернется? Вы знаете? — с надеждой спросила Таня.

— А оно мине надо? Оно мине надо — як з гробу за белых шкарпетках! — вдруг оскалилась старуха. — Седой — он головой стукнутый. А знаешь, за шо так?

— За шо? — машинально переспросила Таня.

— За то! Слышала от разных людей... Шо в точности — не скажу, но за то говорят, шо плохо за щас в Аккермане. Там призраки.

— Кто? — моргнула Таня, не ожидая ничего подобного.

— Да за шо слышала! Или глухая? Призраки, говорю, людей губят. В крепости ночами. Страх божий наводят. Как нечистый поселился за тех местах. И люди за то пропадают.

— Совсем пропадают? — Внезапно Тане стало очень интересно, ведь Володя тоже пропал без вести — конечно, если забыть, если выбросить из головы отвратительное письмо.

— С концами, — кивнула старуха. — За концы никто не находится. Вот, сосед ездил за лиман неделю назад. Сказывал, шо в окрестных деревнях люди пропадают. Призраки душу их уводят в крепость. Как бы Седой не пропал, — с горечью вздохнула она. — Уж очень он слаб башкой. Как за шо полезет — так никому оно и не надо.

— А видел их кто-то, этих призраков? — спросила Таня.

— Видели, — охотно подтведила старуха, — страшные. Рога на голове, и глаза горят. В крепости они прячутся.

— Почему в крепости?

— А где еще? Румыны сейчас там. Крепость под румынами, вот и прячутся.

И тут в голове Тани что-то щелкнуло: — румынская монета, найденная возле анатомического театра, грязь с Днестровского лимана и вот, наконец, полубезумный рассказ старухи об Аккерманской крепости, которая сейчас, после войны, принадлежит Румынии... Всего этого было слишком мало, чтобы выстроиться в четкую схему, и слишком много, чтобы поверить в ничего не значащие совпадения.

— Ну, пойду я, — старуха вдруг развернулась, потеряв к Тане весь интерес, — если увидишь Седого, он тебе сам все расскажет. Все за то слышали. Если долго жил под крепостью, видел. У него там сын живет. Видел.

И старуха ушла, не оглядываясь, продолжая что-то так же отрывисто бормотать себе под нос, словно уговаривая саму себя — может, продолжая рассказывать страшную историю о таинственных призраках Аккерманской крепости. Таня собиралась последовать за ней, как вдруг громкий странный звук заставил ее замереть на месте.

Этот звук нельзя было спутать ни с чем, и Таня не поверила самой себе: в глубине дома что-то уронили. С грохотом упал какой-то предмет, возможно, стул, а затем раздались быстрые шаги, скрип половиц и, наконец, хлопнула оконная рама. В доме, внутри его явно кто-то был, кто-то там находился! И он, по всей видимости, собирался выбраться из дома, встревоженный громкими голосами Тани и старухи.

Таня замерла на месте без движения, чувствуя, как мохнатая лапа страха сжимает ее сердце. Звук повторился. В этот раз более отчетливо был слышен скрип открываемой оконной рамы. Кто бы ни был в доме, похоже, он успел выбраться. После этого все звуки смолкли.

Крадучись, Таня обогнула дом и остановилась у окна, затянутого рыбьим пузырем. Не долго думая, она ударила кулаком и разорвала желтоватую пленку, а затем влезла в образовавшееся отверстие.

Таня очутилась в полупустой комнате, где вместо мебели на пол была свалена какая-то хозяйственная утварь. Все было очень грязным и запущенным. От грязных мисок, разбросанных по полу, шел острый запах протухшей рыбы.

Дверь была распахнута настежь. Таня стремительно вошла в небольшой, узкий и очень темный коридор, по всей видимости, ведущий к входной двери. Напротив была еще одна дверь. И она так же была распахнута.

Таня замерла. Потом сделала несколько шагов. Половицы скрипнули под ее ногами. И в этот самый момент раздался стон. Таня буквально подскочила на месте! Это был самый настоящий человеческий стон, исполненный боли и отчаянной муки. Таня ринулась вперед в раскрытую дверь. Она понимала, что не забудет до конца жизни то, что там увидела... .