Ирина Лобусова - Подземелье призраков Аккермана

Таня сидела ни жива ни мертва. Ей вдруг показалось, что она потеряет сознание. Воздуха стало не хватать. Изо всех сил Таня вцепилась пальцами в стул — так, что побелели костяшки. Седой, Еврейская больница, ребенок...

— Что с тобой? — переполошилась Матрена, увидев состояние Тани. — Плохо тебе стало?

— Продолжайте... — Голос Тани прозвучал необычно хрипло. — Значит, Седой отнес ребенка в больницу.

— Но в больнице не было ребенка.

— А что это был за ребенок? Мальчик, девочка? — Таня стала дрожать.

— Я не помню точно... Но, кажется, девочка. Маленькая девочка, до года.

— А с родителями, — голос Тани зазвучал в полную силу, — что стало с родителями?

— Когда начался суд, мать ребенка была уже мертва, — вздохнула Матрена, — она умерла от горя, не смогла пережить пропажу дочери. А отец уехал за границу. Все удивлялись, почему суд только через несколько лет был. Но отец объяснил на суде, что, не найдя ребенка, решил, что его смыло волной в море, пока он ходил за помощью, и ребенок утонул, погиб. Поэтому не обращался в полицию. Когда от горя умерла его жена, он надолго уехал. А спустя годы был в Одессе проездом и вдруг нашел свидетеля, который и сообщил ему, что ребенка украл контрабандист Седой. На этом и строилось обвинение: мол, Седой украл ребенка богачей, чтобы получить выкуп, а когда никого из родителей не нашел, то убил иладенца и закопал на берегу моря.

— Что же стало с отцом ребенка? — у Тани потемнело в глазах. — Он жив? Жив?

— Да кто теперь знает... — Матрена покачала головой. — После суда жив был. Живехонек. Уехал в Петербург. Совсем больной был от горя. Жену с дочкой очень сильно любил, хотя и был князь. Говорят же, что у князей этих все не так, как у людей. А у этого, выходит так...

— Князь? — сердце Тани обмерло, и упало вниз. — Случайно не Сосновский его фамилия?

— Нет, не так, — Матрена убежденно мотнула головой. — На «ш» его фамилия начиналась. Шляхов или Шахов.. Может, Шаховский... Не помню точно. Что-то на «ш».

У Тани было темно в глазах, а руки дрожали так сильно, что она с трудом оторвала их от стула.

— Да что с тобой? — переполошилась Матрена. — На тебе совсем лица нет.

— Не убивал... Седой... — Голос Тани дрогнул, и вдруг невероятное напряжение, сковавшее ее душу и тело, хлынуло, буквально разразилось потоком слез, бурных, обжигающих, смывающих на пути своем все слез. — Седой не убивал ребенка... Я тот ребенок...

И, заплетаясь, путаясь, подбирая слова, поведала Матрене свою историю.

— Седого нужно найти, — заплакала Матрена, — хоть сейчас рассказать.

— Нельзя рассказать, — сердце Тани было наполнено болью, — убили Седого.

И она рассказала Матрене об убийстве, опустив самые жуткие подробности. Когда первый всплеск эмоций прошел, Таня задумалась о ситуации серьезно.

— Итак, мы знаем, что ребенка нашли двое контрабандистов — Седой и Рваный, принесли его в Еврейскую больницу, — сказала Таня. — Но почему Седой не сказал на суде, что был не один?

— Может, покрывал друга, не хотел, чтобы его отправили в тюрьму тоже? — предположила Матрена.

— Нет, не так, — Таня отрицательно покачала головой, — Рваный мог проходить как свидетель, а не как соучастник. И свидетель защиты в пользу Седого. Но Седой этого не сделал. Почему? Какова роль Рваного во всей этой истории? А что, если...

— Если что? — Матрена посмотрела на Таню с интересом.

— Что за свидетель был у князя, кто рассказал о Седом? — Таня размышляла вслух. — А что, если это был Рваный? Если именно он донес на друга по каким-то причинам — к примеру, ради денег Седого или чтобы получить вознаграждение от князя...

— Матерь Божья! — Матрена всплеснула руками. — И как я тогда об этом не подумала! Он, точно он это сделал! Поэтому и вернулся богачом в Аккерман! Деньги — за предательство Седого.

— Знал ли об этом Седой? — предположила Таня.

— Знал, — уверенно кивнула Матрена, — он проницательный был. От него ничего нельзя было скрыть.

— Тогда возникает вопрос: почему Седой направил к Рваному своего сына Ивана? — спросила Таня.

— Простил, — Матрена печально улыбнулась, — он был такой. Зла не мог держать долго. Ни на кого из людей зла не держал. Простил. Ты слышала о судьбе Ивана?

— Слышала, — Таня нахмурилась, — он плыл в крепость. Я должна поговорить с Рваным, вдруг вскочила она.

— Да как ты с ним поговоришь! — Матрена махнула рукой. — Он и слушать тебя не станет, если сделал такое.

— Когда возвращаются лодки? Вы знаете?

— К вечеру, — Матрена задумалась, — а может, и к ночи. Их в крепости разгружают. Если Рваный сам отправился в крепость, значит, предстоит расчет, а это процесс более долгий, чем обычно. Тогда, может, и к рассвету вернутся.

— Буду ждать, — Таня была настроена решительно.

— Тебе не с Рваным для начала нужно поговорить, — вдруг сказала Матрена, — у Ивана, сына Седого, закадычный друг был, тоже рыбак. Он в этой же артели работает. Зовут его Андрейка Кулик. Они всегда вместе ходили.

— Этот Кулик жив? — нахмурилась Таня. — Он что, в крепость с Иваном не плыл?

— Нет, — Матрена покачала головой, — его Рваный тогда в Одессу отправил, рыбу продавать. Андрейка как вернулся и про Ивана узнал, совсем был безутешен. Плакал, как ребенок.

— Может, он специально Андрейку в это время в Одессу послал? — задумалась Таня.

— Да как специально... Андрейка раньше уехал, — Матрена пожала плечами, — если ты думаешь, что Ивана Рваный убил, то ошибаешься. Рваный в крепость с ними не плавал. Он на берегу лодки ждал. А когда не вернулись, такой хай поднял...

К вечеру Таня была на пристани. Солнце клонилось за горизонт, а на водах лимана появились неровные, беглые волны. Они ничем не напоминали морские волны, двигались грациозно и плавно, без присущей морским валам свирепости. Таня не могла отвести от них взгляд.

Бродячие животные разрыли кучу рыбных отбросов, и острый запах гниющей рыбы все еще стоял в воздухе, но уже не казался Тане тошнотворным, как раньше. Возможно, она стала привыкать.

— Ждешь кого, красавица? — Загорелый жилистый старик наматывал веревочные снасти на утлом суденышке, пришвартованным к одной из свай.

— Лодки, которые пошли в крепость, — обернулась Таня.

— Уже скоро вернутся, — сказал старик, — к этому времени почти всегда возвращаются. В лимане артель далеко будет видать.

Внезапно у Тани появилась отчаянная мысль. Она была настолько невероятной, что Таня даже не успела ее как следует обдумать.

— А что, если мы пойдем им навстречу? — Она в упор уставилась на старика. — Можете меня отвезти? Я хорошо заплачу. Очень хорошо! — Деньги больше не играли для Тани никакой роли.

— Как это? — опешил рыбак. — Да куда?

— Навстречу лодкам Рваного, — уточнила Таня. — К крепости.