Сандро Петралья - Последняя тайна

С этими словами Барбо тяжело поднялся с кресла и, переваливаясь, ушел во внутренние покои.

Из Стамбула Тано и Рибейра вместе возвратились в Милан. Лоренцо повез Тано/не к себе домой, а в снятый им некогда маленький офис, адреса которого никто не знал. Там Тано подошел к компьютеру, несколько минут поработал на нем и объявил Рибейре:

— Итак, кредит, предоставляемый банком Литвака через мой банк, через несколько секунд отправится в путь. Он поступит в пражский банк на счет под названием «Запад»!

— Я очень сожалею, синьор Каридди, что приходится прибегать к таким методам, — неожиданно проговорил Рибейра, — но вам придется здесь оставаться до тех пор, пока эта операция не закончится.

В венском банке сообщение Тано из Милана принял Браччо. Он тотчас же доложил генералу в Милан, что деньги переведены, и сказал, что ждет прибытия золота. Браччо запросил указаний, что делать дальше.

— Пока ничего, — ответил генерал. — Дождись золота, удостоверься, что оно прибыло в порядке, все пересчитай, а потом можешь закрыть лавочку и возвратиться в Милан.

— А что делать Феде?

— Феде пусть пока останется с Марией на венской вилле — это самое безопасное место.

Давиде ждал у дверей операционной. Наконец Нину вывезли, она была еще под действием наркоза, и ее поместили в реанимационную палату. Профессор, на вопрос Давиде о ее состоянии, не слишком обнадеживающе сказал, что оно — тяжелое. Операция прошла благополучно, но теперь надо ждать, как она перенесет ночь: если ночью все обойдется, можно надеяться, что выживет.

Все это Ликата и передал приехавшей в больницу Мартине. Девушка не могла скрыть своего отчаяния, винила себя.

— Это я виновата, не сумела ей помочь. Мне поручили первое дело, а я ничего не поняла, — сказала она, сдерживая слезы.

— Ей никто не мог помочь, — ответил Давиде.

— Неправда, неправда, я должна была больше думать о Нине…

Из больницы Ликата поехал в приют, куда временно снова поместили детей Нины. Он застал их с Сильвией и присоединился к ним. Никола и Серена не плакали, были по-взрослому серьезны и молча слушали утешения Сильвии, которая уверяла их, что мать скоро поправится и они вернутся домой.

Когда детей увели и они остались вдвоем, Ликата рассказал Сильвии, что ничего хорошего о состоянии Нины сообщить ей не может: она в реанимации, и надо ждать.

— А если она не выживет? Что будет с детьми? — закончил Давиде.

— Подыщем какое-нибудь хорошее воспитательное заведение, — неуверенно ответила Сильвия.

— Воспитательное заведение? — переспросил Ликата. — Приют? Детский дом? Хороших приютов и детских домов не бывает! Никола этого не выдержит. Если такое произойдет, я никогда не смогу простить себе, никогда не смогу забыть его взгляда… Знаешь, я в детстве был тоже такой, как он…

— Да ты таким и остался, — сказала Сильвия, нежно гладя его по нахмурившемуся лицу, по волосам.

Давиде, заметив у нее на запястье пеструю ленточку, спросил:

— Этот браслет тебе подарила Серена?

— Да, дала на счастье. Считай, что свое счастье я уже нашла, — ответила Сильвия, целуя его.

Дверь в приемную, в которой они находились, распахнулась, и на пороге показался шофер Сильвии.

— Судья! Для вас срочное сообщение, — доложил он. — По радиотелефону вызывает генерал Амидеи. Велит сказать вам, что операция началась. Вы должны немедленно вылететь в Прагу. Вылет через час.

— Едем, Давиде! — проговорила Сильвия, направляясь к выходу.

— Нет, я не полечу, поезжай одна.

— Но ты же знаешь, какое это важное дело!

— Нет, я должен найти Сантино. Ты управишься и без меня!

— Чао, Давиде. Береги себя.

И они крепко обнялись на прощание. В который уже раз им приходилось вот так расставаться…

В пустующем доме Рибейры все было перевернуто вверх дном. Шел обыск по всем правилам. По делали его без понятых и не полицейские. Четверо ребят Бренно под командой Марко работали вот уже скоро час, не покладая рук. Все ящики были вывернуты на пол, книги сброшены с полок, ковер усыпан бумагами из выпотрошенных их папок — искали хоть какой-нибудь след — адрес, название улицы, номер телефона — хоть что-нибудь, позволяющее помочь узнать, где скрывается владелец дома. Но все тщетно! Ни малейшего намека. Было страшно и подумать, что придется возвращаться к Бренно не солоно хлебавши. Весь его гнев обрушится на их головы. Марко торопил, оставаться здесь дольше было опасно. И когда уже они потеряли всякую надежду что-нибудь найти, Марко вдруг заметил в окно подошедшую к дому девушку. Она сунулась в подъезд, позвонила, постучала, потом стала заглядывать в окна первого этажа. И так как никого не было видно, и никто не отзывался, она, отчаявшись попасть в дом, быстро пошла прочь.

— Давайте за ней! — скомандовал Марко. — Надо выследить ее и установить за ней наблюдение. Чем черт не шутит, может, она и приведет нас куда надо!

Двоих людей Марко оставил в доме Рибейры в засаде, а сам с тремя ребятами (считая водителя, ждавшего в машине) поехали вслед за неизвестной посетительницей Лоренцо Рибейры. Они без труда установили, где она живет, и оставили человека следить за ней.

Это была Мартина. Вот уже третий день, как Лоренцо не подавал признаков жизни: не появлялся у нее, не звонил, его не было дома. Двери его палаццо были заперты, телефон не отвечал. Мартина не знала, что и думать. Она была возмущена поведением Лоренцо и вместе с тем скучала и тревожилась о нем.

Несмотря на любезное обхождение, роль пленника в офисе Рибейры начинала тяготить Тано Каридди. Попасть из одной неволи — от генерала Амидеи, от державших его под круглосуточным надзором Ликаты и Феде, в другую — к этому молодому богачу — ему вовсе не улыбалось.

— Вы не находите с вашей стороны чуточку вульгарным, да и опасным, держать меня силой в этом доме? — спросил Тано, сидя в кресле в кабинете Лоренцо.

— Да вы должны быть мне благодарны, я это делаю также и ради вашей собственной безопасности, — отвечал Рибейра. — Здесь для вас самое спокойное место. Как только все кончится, вы будете свободны, но тогда я не поручусь за вашу безопасность. А пока от нашего общего врага защищаю вас я, — отвечал Рибейра.

— Не будьте так самонадеянны. Я и в одиночку могу за себя постоять. Но бороться против человека, даже имени которого я не знаю, этого «нашего общего врага», как говорят на Сицилии, я не смогу.

— Не напоминайте мне о Сицилии! — воскликнул Рибейра. — Я не могу о ней даже слышать, для меня с ней все кончено. А противник у нас с вами действительно общий. И в одиночку одолеть его трудно. Это очень опасный, беспощадный человек.

— Кто же он? — спросил Тано.

— Его зовут Аттилио Бренно. Когда-то он принадлежал к «семье» Бонанно и был на Сицилии обыкновенным киллером. На деньги, полученные за первые заказные убийства, он купил мясную лавку. Бренно пользовался доверием прежнего «Купола», и они дали ему прозвище «Мясник».