Николай Леонов - Комната страха

Гуров попытался встать, но ногу до самого паха пронзила такая острая боль, что он охнул и тут же опустился на землю. Грузовики уже исчезли в лесной тьме.

– Ах ты, вот же попали! – в бессильной ярости выдохнул Гуров. – На ровном месте – и мордой об асфальт!

Он с тревогой подумал о Крячко, который торчал сейчас в полном одиночестве на темной дороге. Гуров знал своего друга и не сомневался, что тот непременно встанет на пути грузовиков, но вот на что способны люди Мирона, он знать не мог и поэтому сильно беспокоился за исход этого противостояния.

Нужно было срочно догонять колонну, но что можно было сделать в такой ситуации? Две собаки, представлявшие серьезную угрозу, были мертвы, но кто знал, сколько их тут? Да и сам хозяин, оказывается, был не менее опасен, чем его псы.

Гуров оглянулся на дом, пытаясь понять, в порядке ли Самохин. Вокруг стояла тишина. Ни криков, ни лая слышно не было, и это немного обнадежило Гурова.

Вдруг где-то поблизости взревел мотор, и два слепящих луча пересекли двор. Пятиместный «УАЗ» подлетел к Гурову и с визгом затормозил, обдав его холодными брызгами. Из кабины выскочил Самохин и наклонился над Гуровым.

– Что с вами, Лев Иванович? – срывающимся голосом спросил он. – Вы ранены?

– Я в порядке, – стараясь говорить бодро, ответил Гуров. – Нога вот… Не хуже, чем у Крячко. Помоги подняться, и в погоню, Самохин, в погоню!

– Собаку я уложил, Лев Иванович, – лихорадочно облизывая пересохшие губы, рассказывал Самохин. – В принципе, жалко было, но, как вы говорили, угроза здоровью… Хорошо, лесник перед этим ружье разрядил – наверное, он бы меня убил. Психанул, аж глаза белые сделались… Ничего не соображал уже – бросился на меня, как бешеный. Там еще его баба откуда-то прибежала. Ну, вопли, слезы… Одним словом, я его наручниками к перилам прикрепил – и за вами. Смотрю, все уже разъехались. А за домом «УАЗ» стоит, ключи в замке. Я, недолго думая, завел и вперед!.. А тут вы.

– Да уж, выпало сегодня нам с тобой, капитан, счастье, – смущенно заметил Гуров. – С собаками биться. Прямо античные герои какие-то… В Москве узнают – анекдоты сочинять будут.

– Пусть сочиняют, – убежденно сказал Самохин. – Главное, голова на месте. Такая тварь запросто голову отхватит. Леснику еще обвинение предъявлять надо – в покушении на жизнь работников правоохранительных органов.

– Ну, покушение ты ему, допустим, не пришьешь, – рассудительно заметил Гуров. – А вот укрывательство преступной группы… Но каков мерзавец? Ведь он намеренно нас задерживал и своим выстрелом этим архаровцам знак подал, чтобы те поскорее сматывались! Он с самого начала, по-моему, догадался, что мы неспроста в его владениях появились.

– Ничего, не уйдут! – заверил его Самохин, выворачивая руль и давя на газ. – Вон их огни впереди. Догоним!

Действительно, далеко впереди на лесной дороге призрачно замерцали красные габаритные огоньки грузовиков. Свет фар перекатывался по кронам деревьев.

– Ох, туго сейчас придется Стасу! – озабоченно пробормотал Гуров. – Этот Мирон мне определенно не нравится. Плохой он, по-моему, человек, Самохин!

– Да уж чего хорошего, – ответил Самохин. – Аккумулятор жмется сменить. С таким каши не сваришь.

Грузовики шли не слишком быстро – видимо, берегли груз, – и расстояние между ними и «УАЗом» постепенно сокращалось. У Гурова появилась надежда, что они догонят беглецов прежде, чем те успеют выбраться на шоссе.

– В какой машине Сидоренко, не заметили, товарищ полковник? – спросил Самохин.

– Пожалуй, это уже не так важно, – ответил Гуров. – Похоже, они тут все в курсе этих дел. Да и не приходится нам теперь выбирать.

– Понял, – сказал Самохин. – Тогда я заднюю машину прищучу. Сейчас я его слева обойду и малость подрежу. А вы на всякий случай пушку наготове держите. Шофера, когда их подрезаешь, жутко нервными становятся.

– Ты, главное, себя береги, – посоветовал Гуров. – Теперь из всех нас у тебя одного конечности на месте. Если еще и ты охромеешь, тогда нам труба.

Самохин хохотнул и, закусив губу, повел «УАЗ» на обгон. В опасной близости от борта тяжелого грузовика он все-таки проскочил по обочине и вырвался вперед. Гуров болезненно поморщился, когда ветви близко стоящих деревьев с треском вспороли обшивку «УАЗа». Если бы грузовик в этот момент вильнул влево, им с Самохиным пришлось бы туго.

Однако водитель грузовика не захотел экспериментировать на узкой дороге. Он только прибавил скорость, намереваясь уйти от прилипшего к нему автомобиля. Но было уже поздно. Самохин обогнал его и, врубив стоп-сигнал, почти сразу же затормозил.

В грузовике сразу поняли, что к чему, поэтому большой беды не случилось. Водитель успел переложить руль и уже начал тормозить. Тяжелая махина прогрохотала в двух сантиметрах от капота «УАЗа», обдав его грязными брызгами и горячим ветром, вильнула в сторону и, сминая кусты на обочине, уткнулась носом в заросли. Фуру повело вправо, она накренилась и встала под углом к дороге. Раздался хруст, шипение, а потом все стихло.

Гуров и Самохин выбрались из машины. Первый грузовик удалялся. Он почти уже выехал из леса. То ли его пассажиры ничего не заметили, то ли в их планы категорически не входила остановка – разбираться с этим было некогда. Из машины, которую они так лихо подрезали, уже выскакивали люди.

В кабине их было двое. Яростно матерясь, они попрыгали на землю и, не раздумывая, бросились к «УАЗу». В руке у одного Гуров заметил монтировку. Прихрамывая, он сделал шаг навстречу и предостерегающе крикнул:

– Стоять на месте! Милиция!

– Я те дам милиция! – заревел в ответ человек с монтировкой, и Гуров узнал по голосу Сидоренко. – Ты что творишь, падла!

Он уже бросался на Гурова, взмахивая над головой монтировкой, но тут его товарищ, неожиданно перехватив его сзади за талию, крикнул:

– Тихо, Вадим, остынь! Не надо. Сейчас разберемся.

– Я разберусь! – неистовствовал Сидоренко, пытаясь вырваться из объятий. – Пусти!

Самохин выступил вперед и, подняв руку с пистолетом, сказал внушительно:

– Ты его пусти, если он так просит. Пусть помашет монтировкой! У нас тут адвокатов нет.

Сидоренко, узрев перед своим носом дуло, сразу обмяк, перестал биться и только матерился сквозь зубы, выпуская последний пар. Его спутник, поняв, что опасность миновала, отпустил Сидоренко и вкрадчиво обратился к оперативникам:

– Вы, мужики, на него не обижайтесь! Он у нас горячий, как утюг, хе-хе… А вы его так круто подрезали, машину вон теперь без буксира не вытянуть… Тоже понимать надо. Какой водила такое стерпит?

Было говорящему лет тридцать. Он казался рассудительным и спокойным. В косом свете фар Гуров рассмотрел худощавое интеллигентное лицо. Такое лицо могло быть у какого-нибудь молодого ученого, например, археолога или геолога, возвращающегося из экспедиции. На мысль об экспедиции наводила одежда парня – запыленная брезентовая куртка, тяжелые ботинки, джинсы с налипшей понизу глиной. Но Гуров решил не поддаваться первому впечатлению.