Александр Золотько - Игра втемную

Роман протянул начатую пачку. Командир убедился, глядя в зеркало заднего вида, что Роман залез в кузов, и приказал трогаться.

– Приняли еще одного пассажира, – сказал в микрофон водитель «нивы», следовавшей за «ЗИЛом», – продолжаю наблюдение.

16 марта 1995 года, четверг, 14-10 по Киеву, Город.

Я чувствовал себя достаточно необычно, когда с сумкой в руках спускался по лестнице вслед за Петровым, который не застегнул плаща и пистолет свой снял с предохранителя. Но еще больше я проникся ответственностью момента, когда увидел, что водитель «жигуленка», приехавшего за нами, стоял возле машины тоже в расстегнутой куртке и очень внимательно осматривал окна нашего дома и подходы к нему.

– А ну, красивая, поехали кататься, – продекламировал я, забросив сумку и усаживаясь на заднее сиденье.

– Любите путешествовать? – спросил Петров, занимая место возле водителя.

– Обожаю, почти так же, как сидеть дома.

– Я вас понимаю, – заявил Петров, – сам такой. Дома хочется в поездку, в командировке – очень тянет домой.

Машина тронулась с места, но проехать нам удалось всего метров сто – сто пятьдесят. Потом из-за соседней пятиэтажки выкатилась «девятка» и очень надежно перекрыла проезжую часть. Надо отдать должное, я был единственным в нашей машине, кто не схватился за пистолет. У меня его просто не было. Поэтому, как наименее занятый из всей нашей компании, я успел рассмотреть, кто выпрыгнул из «девятки».

– Не стрелять! – завопил я. – Это ко мне.

Из блокировавшей нас машины вышел Боря, человек Давида Абрамовича. То, что Давид Абрамович ко мне неплохо относился, еще ничего не значило. Но о своем желании поговорить с Борей я уже заявил, пистолеты так и остались в кобурах, и мне пришлось выходить из машины. Под недовольным взглядом Петрова.

– Здравствуй, Боря! – почти радостно приветствовал я знакомого.

– Привет, – ответил Борис, не отрывая взгляда от нашей машины, – у тебя все нормально?

– Почти все! – сказал я. – Разве что цвет лица подкачал.

– Слышали о твоих неприятностях. Меня Давид Абрамович чуть не растерзал за то, что я тебя до самой квартиры не довел.

– Ничего, не переживай, меня встретили и проводили.

– А потом две ночи караулили дом. Я тебе ни позвонить не мог, ни зайти. Ты куда собрался?

Я оглянулся на машину, помахал рукой Петрову:

– За мной заехал приятель, мне нужно будет пару дней пожить в другом месте.

Борис не возражал, тем более, что именно это и просил передать мне Давид Абрамович. С Зимним он никак не мог связаться и поэтому хотел предложить мне пожить на своей даче.

– Я уже приглашен, – сказал я, – я поживу у приятеля.

Боря еще раз пристально посмотрел в лобовое стекло нашей машины:

– Ты точно уверен, что нет никаких проблем? Я не хочу получить от шефа еще раз по голове. Может быть, все-таки пересядешь ко мне?

Я чуть было не согласился. Петров не вызывал у меня особенной симпатии, но от него я рассчитывал получить куда больше информации, чем от Давида Абрамовича. Кроме того, я просто не был уверен, что Петров и его водитель будут приветствовать такое изменение моих планов на ближайшее будущее. У них испорченные нервы и пистолеты под мышками. А что у них в багажнике и в голове – я даже представить себе не мог.

– Все в порядке, Боря, передай привет Давиду Абрамовичу.

– Лады, – сказал Боря, – если что – звони, телефон Давида Абрамовича у тебя есть. Держи мобильный, потом отдашь.

Я сильно вырос в своих глазах. Впервые в жизни я стал обладателем, пусть временным, мобильного телефона.

Боря пожал мне руку, кивнул моим попутчикам и вернулся в машину. Пока я усаживался на свое место, «девятка» развернулась и уехала. Я, пожалуй, немного преувеличил нервозность Петрова, он целых полторы минуты не задавал мне вопросов. Только когда я поинтересовался его мнением о возможной погоде на завтра, Петров не выдержал:

– Кто это был?

– А разве вы не знакомы? Он так вежливо с вами раскланялся. Я уж было решил, что вы старые приятели.

Петров немного помолчал. Он явно считал про себя, чтобы успокоиться. Я бы за такой отрезок времени успел не торопясь досчитать до двадцати. Нет, до двадцати пяти.

– Еще десять минут назад мне казалось, что вы осознали всю сложность и опасность ситуации. Эта выходка могла стоить вам жизни.

– Да? И почему же тогда вы не пристрелили его сразу? Это бы решило все наши проблемы.

– У него в машине сидели еще три человека.

– Тогда что же вы ко мне цепляетесь? У вас все равно не было выхода. Ну, кроме перестрелки. Это был мой знакомый.

– Этот ваш знакомый мне очень напомнил боевика.

– А я и не утверждал, что он член опекунского совета. Я в его личные дела не лезу. Между прочим, из нас двоих более информированным в этой области должны быть именно вы. Ву компране? В смысле, ферштейн?

Петров не оценил моих лингвистических познаний, отвернулся и некоторое время молча смотрел на дорогу. Если он снова считает, то на этот раз не меньше, чем до сотни,

– Что он вам дал? – наконец спросил Петров.

– Телефон, чтобы я мог ему позвонить через пару часов.

– Дайте, я его хоть осмотрю, на всякий случай, – предложил Петров.

– Только не поломайте.

16 марта 1995 года, четверг, 12-15 по местному времени, Босния.

Скату и Блоку разрешили прогулку. Это было странно, но укладывалось в общую схему. За пленными следили, но не беспокоили.

– Такое впечатление, что нас действительно рассматривают как гостей, – тихо сказал Блок, – мило беседуют, практически ни о чем не спрашивают. О вас они тоже знают многое?

– Все, обо мне они знают все, – ответил Скат, – и это очень странно.

– Вы полагаете, что вы для них менее заметная фигура, чем я? Или в вашей конторе дела с конспирацией обстоят лучшим образом?

– Ничего подобного. Все мы одним миром мазаны. Тем более, что меня они вели очень плотно уже достаточно давно.

– Вы хотите сказать, что это из-за вас нас взяли настолько легко? Вы знали, что за вами шли, и тем не менее спокойно потащили всех за собой? Это не профессионально и не очень порядочно по отношению к остальным, – Блок говорил не торопясь и не глядя на собеседника. И это не было попыткой уйти от прослушивания – оба знали, что как бы тихо они ни разговаривали и как бы уединенно ни выглядело место прогулки, каждое их слово будет зафиксировано. Американец просто констатировал происходящее. Если об этом заговорил русский, значит, он полагал, что ничего нового наблюдатели не узнают.

Скат выглядел совершенно безмятежным. Блока это немного беспокоило, но делать все равно было нечего.

– Я с вами совершенно согласен, мистер Блок. В обычной обстановке я бы сам действовал иначе. Мы бы играли с нашими хозяевами как взрослые, и в случае моего задержания со мной поступили бы так же, как и с сербской группой. Тем более, что остановить меня уже пытались.