Данил Харин - Проблема 28 [СИ]

— В любом деле есть место гению, полковник. Даже в таком паршивом, как наше…

Константин Федорович Завьялов вышел из ворот здания АТБ и по дурной профессиональной привычке цепко глянул по сторонам перед тем, как повернуть налево. Там, всего в нескольких сотнях шагов, возвышался прозрачный, почти воздушный тетраэдр восьмиэтажного торгового центра. Стараясь не выказывать своей торопливости, мужчина направился в его сторону.

Всего через несколько минут он уже вошел внутрь через мягко вращавшуюся дверь. И снова огляделся. Подошел к трехмерному путеводителю по зданию. Из-за специфики своей профессии Завьялов очень давно не бывал в подобных местах, и то, что сохранилось в его памяти от времен, когда он несколько раз в год водил свою совсем еще юную дочку за покупками, сильно отличалось от того, что он увидел сейчас. И отличалось, как он не мог не признать, безусловно, в лучшую сторону.

Кроме засилья магазинов, продававших одежду и безделушки, трехмерный гид приглашал гостей посетить: виртуальную игровую зону, где молодежь рубилась в стратегии, стрелялки, гонки и квесты в формате 5Д; шахматный клуб; каток; фитнесс-центр с полноценным 50-метровым бассейном; библиотеку бумажных книг, которые снова вошли в моду несколько лет назад; художественную галерею, в которой, если верить мягкому голосу трехмерного гида, сегодня проходила выставка молодой, но уже почти легендарной ростовской художницы Марии Симоновой, чьи работы сравнивали с творениями Дали и Штайнбаха. А еще центр приглашал детей в открытое творческое пространство, где малыши могли без ограничений рисовать, лепить, строить, и делать еще кучу забавных и интересных вещей. Были здесь и салоны красоты, и караоке клуб, и кинотеатр. Ну и, конечно, целый этаж здания был отдан на откуп лучшим рестораторам Москвы. И никакого фастфуда. Закон 2022 года «Об организации общественного питания» принятый в рамках программы «Здоровая страна» поставил точку в истории развития крупнейших сетей быстрого питания в Чистом Городе. Теперь гамбургеры, куриные роллы и картошку фри можно было запивать колой только в трех из шести городских зон.

Завьялов решил проигнорировать прозрачные лифты и подняться на эскалаторе. Не то, чтобы он не любил замкнутые пространства, скорее предпочитал всегда контролировать ситуацию, насколько это было возможно и иметь пространство для маневра. Все это благодушие и уравновешенность новой для него Москвы не могли заглушить в нем инстинктов полковника АТБ.

В этот послеобеденный час посетителей в центре было не много. Основную массу составляли симпатичные молодые мамочки со своими симпатичными детишками. И, как быстро отметил Завьялов, зачастую девушки не ограничивались одним чадом. Рожать снова стало модно? Да просто рожать стало совсем не страшно. Почти ни у кого из жителей чистого города не было проблем ни с работой, ни с доходом, ни с жильем, ни со здоровьем. Огромный прорыв, который сделала отечественная медицина, в условиях вразумительного руководства и баснословного финансирования, был одним из главных достижений «наноэпохи».

Полковник переходил с одного пролета самодвижущейся лестницы на другой, отмечая красочность трехмерных рекламных роликов. Рекламировались в основном известные марки одежды. От старых добрых «ЗАРА» и «ЮНИКЛО», до новомодных, сделавших себе имя уже после «тканевой революции», «КосмоКидз» и «Барго». Ролики с определенной периодичностью транслировались прямо в широких проходах, напротив соответствующих магазинов.

На четвертом этаже его встретил спроецированный прямо к выходу с эскалатора трехметровый малыш в супер-тонких подгузниках «Траггерс» с системой нейтрализации запаха.

Мальчик довольно улыбался и тянулся пухлыми ручками к лежавшей перед ним игрушке. Завьялов покачал головой и прошел прямо сквозь проекцию. Руки малыша несколько мгновений ощупывали материал его неброского костюма.

Наконец, сотрудник Агентства технологической безопасности добрался до верхнего этажа, где его встретила ненавязчивая мелодия сверхпопулярного Райана Трэйси, чей голос успел надоесть полковнику еще в Наногороде. Хотя с безусловным присутствием большого таланта у этого худенького паренька с прической древнего панк-рокера, Завьялов спорить бы не стал.

Мужчина обошел пролет эскалатора и двинулся по овальному коридору торгового центра по часовой стрелке. Его глаза продолжали неторопливо, но очень внимательно ощупывать интерьер огромного, почти прозрачного здания, и людей, неспешно прогуливавшихся по верхнему этажу. Полковник сразу же приметил яркую вывеску «Сан Франческо» с томатами, листьями какой-то приправы и белым колпаком повара. Вывеска была сделана из дерева. Настоящая вывеска из дерева, никаких проекций. Это заставило полковника удивленно кивнуть самому себе.

Ему продолжали встречаться в основном женщины с детьми, поднявшимися сюда, чтобы перекусить и выпить сока в паузе, между покупками. По большей части детям было не больше двух лет и многие из них спали в прогулочных колясках, которые мамаши не глядя толкали перед собой, одновременно умудряясь оценивать наряды встречных дам и ковыряться в своих умных телефонах. На их лицах полковник читал сытое самодовольство. Это вызывало в нем раздражение. И это чувство ему совсем не нравилось. Особенно сейчас, когда он собирался встретиться с Евой. Меньше всего ему хотелось, чтобы дочь почувствовала его недовольство. Потому что он изменился. Он смог справиться с этим. Никакого гнева. Тем более не теперь.

Он не был хорошим человеком. Он знал это. Начал задумываться об этом несколько лет назад, когда его заперли в высокотехнологичном раю Наногорода. Когда у него появились все эти одинокие спокойные вечера, которые он со временем научился тратить на чтение и мысли.

И спустя несколько месяцев и сотни проглоченных страниц полковник уже точно знал, что многое, представлявшееся ему белым, таковым не являлось. Он пытался судить себя честно. Он, например, сумел признаться себе, что его детская сдержанность, которую он так часто ставил в пример Еве, когда та пошла в первый класс, была на самом деле замкнутостью, вызванной обыкновенным смятением. Его неуступчивость на баскетбольной площадке, которую так ценил школьный тренер, была проявлением скрытой в нем жестокости. Хотя тогда она еще не выливалась во вспышки гнева. По крайней мере, до десятого класса. А его отказ от участия в проекте двух его лучших друзей по созданию экспедиционной компании, и поступление вместо этого в военную академию, представлялся ему теперь не как зрелое решение смелого взрослого мужчины, выбравшего служение родине, а как обыкновенная трусость неуверенного в себе мальчишки.