Игорь Яснов - Мажор. Возврата быть не может

Стекло медленно опустилось, и перед Соколовским возникло спокойное, как ледяная маска, лицо Игнатьева. Он смотрел на кривившееся от спазмов бешенства лицо сына своего покойного друга и молчал.

— Торт! По-твоему, это смешно? — хрипел Соколовский, безуспешно пытаясь вырваться из рук охранника. — Думаешь, тебе сойдет это с рук? Зачем ты убил адвоката? Зачем взорвал его машину? Зачем отозвал свой долбаный иск? Зачем ты вообще меня выпустил?

Стекло так же медленно поднялось, и лицо Игнатьева исчезло.

— Ты заплатишь за все, сука! — захрипел Соколовский, и тут же удар в солнечное сплетение заставил его замолчать и упасть на колени, задохнувшись от боли.

Обе машины уезжали, а он мог только стоять на коленях, опираясь рукой о грязный снег, и смотреть вслед. «Ответишь, — думал Соколовский, с шумом дыша, — обязательно ответишь. Ты даже не догадываешься, как скоро наступит этот момент».

Все документы были готовы, но Соколовский все хотел проверить сам. Наверное, в этом не было большой необходимости, но ему хотелось насладиться предвкушением мести. Он сидел в кабинете и просматривал бумаги, которые клал перед ним на стол Васильев, показывая ручкой на важные места. Константин терпеливо ждал с видом человека, сделавшего хорошую работу.

— Договор о кредите вы проверили?

— Разумеется, — кивнул Константин. — Все в соответствии.

— А риски?

— Если ваш план не сработает, — спокойно начал объяснять юрист, — вам будет нечем отдавать кредит. И поскольку вы берете его под залог отцовской фирмы…

— Понятно. — Соколовский взял в руки авторучку и помедлил, думая о чем-то.

— Утром мы передадим договор в банк, — заговорил Васильев, думая, что Игорь Владимирович ждет дальнейших пояснений. — Послезавтра деньги будут уже в нашем распоряжении.

Но Соколовский не этого ждал. Он просто хотел запомнить эту минуту. Преддверие большого и сложного дела, которое станет для него не просто местью — это будет главным исполнением его долга перед родителями. И если маму он не смог в свое время сберечь по причине собственного малолетства, то в гибели отца Игорь винил в том числе и себя.

— Все, пап, — тихо сказал он, занося ручку над листами бумаги. — Понеслась.

Соколовский ехал и прокручивал в голове предстоящий разговор с Игнатьевым. Он смотрел вперед и видел огни машин, светофоров, освещенных окон домов, витрины магазинов, и в то же время он не видел ничего. Сейчас Игорь был спокоен и сосредоточен. И в то же время он ощущал в себе напряжение, которое было сродни сильно натянутой струне. Еще немного, и струна лопнет. И как будто в помощь ему свыше прозвучал вызов на мобильном телефоне. Это была Катя.

— Але? — мелодично произнес ее голос из другого мира.

— Привет, — сказал Игорь и сам удивился, как тепло прозвучал его голос.

— Привет, — ответила Катя, и что-то прошелестело. «Она в постели, — догадался Соколовский. — И мне придется ей врать».

— Я до сих пор на дежурстве. Силы добра и света никогда не спят.

— Машина, я понимаю, понравилась? — игриво сказала Катя.

— Парковаться замучаешься, но в целом производит впечатление.

— Тогда продлеваю тебе аренду еще на сутки. Завтра вечером пригонишь по адресу.

— По какому?

— Я его тебе скину, — отозвалась Катя и замолчала. Потом ее голос стал каким-то сладким. — Ты же понимаешь, что мог бы сейчас спать рядом?

— Поверь мне, — убежденно заявил Соколовский, — если бы я был рядом, никто бы не спал. Я берегу твой сон!

— Я благодарна, — засмеялась девушка, — хотя такие жертвы не обязательны.

Когда в трубке зазвучали гудки, Игорь подумал, что теперь все будет в порядке. Не важно, Катя тут совсем ни при чем, просто ее аура, просто сознание, что есть на свете Катя, добавляет позитива. Хотя он бы и без нее не пропал, но благодаря ей как-то хочется жить. Еще пожить. И встретить новый день.

А новый день встретил Соколовского совещанием у подполковника Пряникова. Как и ожидалось, эксперты ничего нового не нашли. Ни признаков насильственной смерти, ни признаков борьбы, ни каких-то веществ или медицинских препаратов, которые могли бы повлиять на психику Анастасии Сергеевны Ушаковой и заставить ее выпрыгнуть из окна. Все сводилось к тому, что она сделала это добровольно под воздействием каких-то внешних причин.

Эксперт Илья только разводил руками. Эта сфера не по его части, а доведение до самоубийства еще нужно доказать. А это очень трудно.

— Ладно. — Пряников посмотрел на Родионову: — Какие версии у вас есть еще?

— Будем отрабатывать все, которые мы называли раньше, — ответила Вика. — Пока я не вижу повода отметать хотя бы одну из них.

У Соколовского пискнул телефон, извещая о поступлении нового сообщения. Сделав виноватое лицо, Игорь посмотрел на экран.

— Ну вот! — показал он телефон Вике. — С чем вас и поздравляю. Спецы пробили адрес «тролля».

— Разрешите, товарищ подполковник? — Родионова поднялась и после кивка Пряникова приказала: — Королев, Соколовский — поехали. Разберемся.

Алексеем Петровым оказался молодой мужчина лет тридцати с объемистым брюшком и неопрятной внешностью. Все у него было какое-то несвежее и замызганное. И немытые волосы, и пятна на животе, куда он, наверное, проливал кофе или щи, обгрызенные ногти на руках. Под стать хозяину оказался и компьютер. Боковая панель системного блока была открыта, внутри виднелись плотные слежавшиеся войлоком комья пыли, торчали пучки проводов. И на столе у него стояли блюдца и тарелки с присохшими остатками еды.

Но самое главное, что впечатлило Родионову и оперативников, — это фотографии Анастасии Ушаковой, которыми были увешаны почти все стены в комнате. И пока Родионова разглядывала фотографии, Королев с Игорем допрашивали хозяина квартиры. Не дав ему опомниться, они сразу насели на него, требуя ответов. Ошарашенный известием, что Ушакова покончила с собой в результате именно его, Петрова, троллинга, Алексей сидел в кресле возле своего компьютера, пряча глаза, и бубнил себе под нос оправдания.

— Все твои посты мы читали, — сказал Соколовский. — Чем тебе Ушакова покоя не давала?

— Я ее ненавижу, — бормотал Петров, — я ее ненавижу… я ее ненавижу…

— Ты зачем Ушакову до самоубийства довел? — потребовал Даня.

— Я никого ни до чего не доводил! — испуганно вжался в спинку кресла Петров. — Я ее терпеть не мог!

— И поэтому увесили все стены ее фотографиями? — резко спросила Вика и постучала кулаком по фотографиям.

— Она мне нравилась, — совсем уже упавшим голосом ответил Петров. — Я у них в фирме месяц на испытательном сроке был два года назад.

— В какой фирме? Ушакова была домохозяйкой, — нахмурилась Родионова.

— Это сейчас, а тогда она в глянце секретаршей работала, а я там сисадмином был. И она на меня всегда так смотрела… с отвращением, как на жабу!