Луиза Пенни - Большая расплата

К месту, где на карте была пирамида. То есть, это была вовсе не пирамида, это была кровля дома.

Их путешествие завершилось на кладбище, заросшем лилейником и цветущим шиповником.

Его обнаружил Натэниел.

Он склонился над могильным камнем и, оцарапав руки до крови, убрал прочь колючий шиповник.

— Смотрите.

Там, высеченная в граните, была ещё одна роза-компас. И флажок.

— Это контрольная вешка, — тихо констатировала Хуэйфэнь. — Ориентир.

— Самый последний ориентир, — сказал Жак.

Они это сделали. Наконец нашли Энтони Тюркотта.

Молодёжь стала очищать камень от лишайника и грязи.

— Тут какая-то ошибка, — сидя на корточках, сказал Натэниел.

— В чём дело? — спросил Гамаш.

Натэниел, покачав головой, поднялся на ноги, остальные кадеты так и остались сидеть у могилы.

— Мы ошибались, — сказал Жак.

— Не та могила? — спросил Бовуар.

— Могила та, — сказала Амелия и тоже поднялась. — Не тот человек.

Там, под розой и флажком, стояло имя:

Мари Валуа.

Умерла 5 сентября 1919 года.

Любящая мать Пьера, Джозефа, и Нормана.

Notre-Dame-de-Doleur

— Не отец, — сказала Рейн-Мари, разглядывая камень. — Мать. Богоматерь-в-печали.

Они сидели под зонтами CINZANO на террасе бистро, попивая лимонад и пиво.

По возвращении в Три Сосны, кадеты помчались в городской архив. С новым именем и новой миссией. А когда нашли то, что искали, вернулись.

И теперь сидели, разложив перед собой досье, и с дрожью в коленках ожидали прихода Мирны и Клары.

Мирна знала, где найти Клару. Там, где та обычно пропадала.

В своей студии.

— Они вернулись, — сообщила Мирна.

— Почти закончила.

— Не торопись, — разрешила Мирна. Он направилась в кухню, взяла кусочек печенья.

— Готово, — сказала Клара, вставая с табурета и отступая назад. — Полагаю, на этом всё. Как тебе?

Этого момента и этого вопроса Мирна боялась больше всего.

Она обернулась к картине. Да так и осталась стоять с полуоткушенным печеньем во рту.

— Но это же вовсе не ты!

Лицо женщины занимало всё полотно. Женщина смотрела прямо перед собой. Лицом к лицу встречалась с миром. Лицо это покрывали пирсинг и татуировки. Женщине было страшно.

— Это же кадет, — сказала Мирна. — Амелия.

— Да.

— Но это же ещё не всё, — добавила Мирна, приблизившись к портрету, потом снова посмотрела на подругу. — Это ещё и мальчик-солдат.

Клара кивнула.

Она рисовала пышущую здоровьем юность. Но сделала её хрупкой и уязвимой, полной страхов. Зависимой от грубых и жестоких решений старшего поколения.

Мальчик боялся умереть. А Амелия боялась жить.

Но в этом взгляде, в этих глазах, было всепрощение.

Стояла жара, кадеты утоляли жажду лимонадом.

Хуэйфэнь заглянула в блокнот.

Через пару недель она присоединится к отделению Сюртэ в Гаспе, станет там самым молодым агентом. Но пока она должна закончить это свое последнее задание и первое расследование.

— Мари Тюркотт вышла замуж за Фредерика Валуа в 1893. Они жили в Монреале, и у них родилось трое сыновей. Старший Пьер, потом близнецы Джозеф и Норман.

Рейн-Мапри положила на стол рядом с картой старое фото. Пока Хуэйфэнь рассказывала, они рассматривали Джо и Норма, в солдатской форме, улыбавшихся в камеру и обнимавших мать, с домом Клары на заднем плане.

Ещё одна фотография лежала у Рейн-Мари на коленях. Она обнаружила её в архивах в тот день, когда они вернулись с кладбища.

— Тюркотт? — сказал Жан-Ги. — Тогда Энтони Тюркотт был её братом? Или отцом?

— Мы к этому ещё вернёмся, — сказал Натэниел.

— Согласно данным бюро регистрации, месье Валуа был картографом, — сообщила Амелия, подхватывая рассказ. — Не самым хорошим, но вполне годным. Его умения хватало на то, чтобы прокормить семью. Делал карты в основном для горнодобывающих компаний. До тех пор, пока в один из дней не спрыгнул со скалы.

— А не был ли он?.. — начала Рейн-Мари.

— Убит? — закончил за неё Жак. — Да. В следующем куске обнаруженной нами информации говорится о том, что Мари Валуа перебралась сюда и сняла дом.

— Мой коттедж? — уточнила Клара.

— Нет, этот дом, — ответил Натэниел, жестом показывая на пол террасы. — Бистро, хотя в то время тут был просто частный дом, принадлежащий месье Беливо.

— Так и знала, что он старше меня! — пробурчала Рут.

— Может, то был не наш месье Беливо, — предположила Мирна.

— Посмотрю, у себя ли он, — Арман поднялся, перёсек террасу, прошёл мимо пекарни к бакалее, посмотрел на ручные часы.

Начало седьмого. Тёплый тихий вечер, аромат пионов и старых добрых садовых роз в воздухе. Солнце ещё довольно высоко в чистом небе и до заката несколько часов.

Он вернулся в кампании старого бакалейщика.

— Вы хотели узнать про семью Валуа? — спросил он.

Арман предложил бакалейщику свой стул, месье Беливо поклонился и сел.

— Вы их знали? — спросил Натэниел.

Угрюмое лицо месье Беливо осветила улыбка.

— Я не настолько стар.

— Говорила же, — шепнула Мирна Рут.

— С ними был знаком мой дед. В те времена он был владельцем этого здания и сдал его мадам Валуа. Помнится мне, она была вдовой.

— Да, с тремя сыновьями, — подтвердила Хуэйфэнь. — Должно быть, она была запоминающейся персоной, раз уж ваш дедушка поведал вам о них.

— Нет, она не была таковой, — просто ответил месье Беливо. — Ни она, ни мальчики. Они были обычными детьми. Запомнилось то, что с ними произошло. Все трое погибли в один день. В битве на Сомме. Дед рассказывал, что долго слышал её плачь, уже годы спустя. Да просто ветер в соснах, говорила ему моя бабушка. Но он уверял, что это она плачет.

Рейн-Мари посмотрела на Армана. Они так часто слышали этот плачь, раздающийся из леса.

— Почему вы раньше нам обо всём не рассказали? — спросила Хуэйфэнь.

— Потому что вы спрашивали про Энтони Тюркотта, — ответил месье Беливо, — а не про мадам Валуа. О Тюркоттах я никогда не слышал.

— Откуда он вообще взялся? — поинтересовался Габри.

— После гибели своих детей Мари Валуа перебралась жить в Стропила-для-Кровли, — сказал Жак. — Там и умерла сразу после войны.

— От испанского гриппа, вероятно, — предположила Мирна. — Судя по надписи на камне. В 1919 грипп расправился с миллионами.

— Зачем она уехала из Трёх Сосен? — спросил Габри.

— Ты никогда не был матерью, — сказала Рейн-Мари.

— Да был он матерью… — начала было Рут.

— Ой, — сказал Жан-Ги, держащий болтавшего ножками Оноре. — Не при ребенке.

— Она не уезжала, — сказал месье Беливо, и все повернулись к нему.

— Pardon ? — вымолвила Клара.

— Мадам Валуа. Она не покидала Трёх Сосен. Так или иначе, такого намерения у неё не было — уехать навсегда. Она продолжала арендовать дом у моего деда.