Луиза Пенни - Большая расплата

И некоторые из них совершил он сам.

Линии его лица стали параллелями и меридианами его жизни.

Юные мужчины и женщины увидят глубокий шрам на его виске. И это поведает им о том, как близок он был к смерти. Но лучшие из них рассмотрят не только раны, но и исцеление. Они рассмотрят в глубине его глаз, за шрамами, за болью, и даже за счастьем, то, чего вряд ли ожидают увидеть.

Доброту.

И возможно, когда-нибудь, когда их собственные лица покроет карта морщин, доброта будет обнаружена и там.

Именно её Арман искал в личных делах, в лицах на фотографиях.

Были среди них сообразительные, умные, обучаемые.

Но не каждый был добр.

Гамаш посмотрел в открытую дверь кабинета, на собрание папок. Они ждут.

Он изучил их лица, точнее, их фотографии. Он запомнил их биографии, вернее, то, о чём они решились поведать. Он был в курсе их школьных отметок, их образования, их интересов.

Из множества он выделил её. Амелию. Ожидающую теперь с остальными.

Сердце замерло, и он вскочил.

Амелия Шоке!

Теперь он знал причину своего замешательства. Знал, почему бросил папку в бистро и почему вернулся за ней.

И почему он так сильно беспокоился из-за неё.

Дав папку Рейн-Мари, он надеялся, что жена поможет ему принять решение, скажет поступить так, как велит ему разум. Отказать этой девушке. Отвернуться от неё. Уйти, пока он ещё может.

И теперь он знал, почему.

Анри всхрапнул и засопел рядом, огонь в камине потрескивал, снег шелестел за окном.

Виной не её имя. Дело в её фамилии.

Шоке.

Необычная фамилия, хотя и не уникальная. Правильнее было бы написать Чокет.

Он бросился в кабинет, поднял её папку с пола и раскрыл. Ещё раз пробежал глазами скупое резюме. Когда он закрывал папку, его рука дрожала.

Почему-то захотелось бросить папку в камин. Позволить ей исчезнуть в огне. Спалить, как ведьму на костре.

Но вместо этого он направился в подвал.

Там он отпер дальнюю каморку. Здесь хранились материалы по его старым делам. В самом отдаленном углу каморки пряталась маленькая коробочка.

Там он это и обнаружил.

Так и есть.

Шоке.

Логика подсказывала, что он вполне может ошибаться. Каковы шансы, в самом деле? Но сердцем он чувствовал, что прав.

Тяжело шагая по ступеням, он поднялся в гостиную, и уставился в окно, на падающий снег.

Ребятня успела достать снегоступы, ещё пахнущие кедром, и устроила догонялки на деревенском лугу и снежки. Снежки летели во всех, кто попадался на глаза. Лепились снеговики. Отовсюду слышались смех и радостные крики.

Гамаш отправился в кабинет и несколько часов посвятил изысканиям. Вернувшуюся Рейн-Мари он встретил стаканом виски и новостями:

— Мне нужно в Гаспе.

— В Гаспе?! — переспросила она, чтобы убедиться — не ослышалась ли. Гаспе — последнее, что она ожидала от него услышать. Бывает, что нужно в ванную. В магазин. В Монреаль, в конце концов. Но на полуостров, в Гаспе?! За сотни миль, туда, где дальний край Квебека омывают соленые волны?

— Поедешь, чтобы увидеться с ним? — и когда он кивнул, добавила: — Тогда я еду с тобой.

Он вернулся в кабинет и подошёл к переплетчатому окну, за которым обессилевшие от игр дети друг за дружкой падали в снег и, лежа на спине, махали руками и ногами, вырисовывая на снегу «ангелов».

Потом дети устало плелись домой, корчась от струек талой воды, сбегавших по их спинам из-за шиворота. Снег залепил рукавицы и шапочки, на лицах играл румянец, из носа текли сопли.

На снегу оставались только снежные ангелы.

Тем временем, в своём кабинете, силясь справиться с дрожью в руке, глубоко вздохнув, Гамаш сменил цвет точки на папке Амелии. На зеленый.

Мишель Бребёф заметил автомобиль издалека, как только тот показался на дороге, проложенной по утёсу. Сначала он наблюдал за машиной в подзорную трубу, потом невооруженным взглядом. Ничто не загораживало вид — ни деревца, ни здания.

Казалось, ветер вытер поверхность земли до основания. Только клочья травы кое-где да скала, похожая на гигантский антистрессовый голыш. Летом тут полно туристов и местных, живущих сезонно, ищущих грозной первозданной красоты и уезжающих до первого снега. Редко кто мог оценить суровое великолепие Гаспе в оставшуюся часть года.

Кто-то держался на полуострове, потому что не имел желания уезжать, кому-то просто некуда было ехать.

Мишель Бребёф был из последних.

Машина замедлила ход, а затем, к немалому удивлению Мишеля, притормозив в футе от дороги к его дому, свернула на мягкое плечико провинциального шоссе.

Да, правда, из его окон вид на утёс Персе и на залив особенно эффектен, но для фотосъемки есть места лучше и безопаснее.

Бребёф достал бинокль, уселся на подоконник и направил окуляры на автомобиль. Машина была явно арендована, судя по наклейке. Внутри двое — мужчина и женщина. Белые. Среднего возраста, предположительно лет пятидесяти.

Лиц не разобрать, но по выбранным ими авто и одежде он интуитивно сделал вывод, что те состоятельны, хотя и не напоказ.

А потом водитель повернулся к спутнице, чтобы что-то ей сказать, и Мишель Бребёф, медленно опустив бинокль, отвернулся и стал смотреть на море.

Докучавший центральному Квебеку снегопад днём ранее обрушился на полуостров Гаспе в виде ливня — обычная для побережья ноябрьская погода. Если бы тоску можно было чем-то выразить, то она выглядела бы как ноябрьский шторм.

Но, как и тоска, шторм отступил, и настал новый день, невыразимо чистый и ясный, сияющий голубизной небосвода. И только океан не сдавался: бесился, бился о камни береговой линии. Гордый в своем одиночестве, возвышался над заливом утёс Персе, противостоя бурным водам Атлантического океана.

К моменту, когда Бребёф решился обернуться, пара приезжих уже повернула свой авто на его подъездную дорожку и почти достигла дома. Под взглядом Мишеля двое вышли из машины. Мужчина повернулся спиной к дому и стал смотреть на океан. На огромный утёс, на огромную дыру, пробитую в нём.

Женщина подошла к спутнику и взяла его за руку. И только тогда, вдвоём, они преодолели последние ярды до его дома. Шли медленно, словно пытались как можно дальше отодвинуть момент встречи с ним. Мишель тоже боялся этой встречи.

Сердце его забилось, и он подумал, что неплохо бы просто упасть замертво прежде, чем пара приблизится к крыльцу.

Он очень на это надеялся.

Опытным взглядом он оценили руки Армана. Безоружен. Затем пальто — не топорщится ли кобура подмышкой. Хотя, вряд ли он тут, чтобы убить Мишеля. Хотел бы, давно бы убил. И уж конечно не в присутствии Рейн-Мари.

Подобное убийство совершают тайно. Такого убийства Мишель ожидал уже несколько лет.

Чего он не ожидал, так это светской беседы.