Анатолий Ромов - Колье Шарлотты

— Сам. — Ант хмыкнул. — Ну, наверное, обыскал Голуба, нашел колье. Допустим, сменил наволочку на прежнюю. А вот дальше — не знаю.

— А дальше… Слушай меня внимательно. Преступник, довольно легко придя к нужному результату, вдруг заметил, что Голуб еще жив. Да — преступник его не додушил.

У Голуба наступил так называемый шок дыхания, асфиксия, но, в общем, он был еще жив. Менее опытный и матерый преступник просто завершил бы начатое. И придушил Голуба. Но этот, быстро просчитав все варианты, сразу понял, что это обстоятельство работает сейчас на него. И сильно работает. Поэтому он наглухо закрывает окна, ставит на плиту ковш с водой и открывает газ. Теперь, как бы ни повернулись события, он в полном выигрыше. Скажем, если Голуб придет в себя раньше, чем газ доделает дело, Голуб не будет знать ни куда ему идти, ни кого ему искать. Да преступника, собственно, это и не заботило. Если же, что вернее всего, газ окончательно добьет полуживого человека — это гарантирует преступнику очень важный для него вывод следственных органов: что смерть произошла в результате несчастного случая. Потому что в легких в случае такой — понимаешь, такой? — смерти Голуба наверняка обнаружат следы газа. Собственно — так и случилось.

По реакции Анта я понял: в какой-то степени моя догадка его проняла.

— А ты знаешь, Володя. — Ант помедлил. — Кажется, то, что ты рассказал… довольно близко по всем деталям. И уж по крайней мере есть идея, где такого преступника, опытного и матерого, можно искать.

— По ориентировкам МУРа?

— Само собой. По ЭВМ «криминальной памяти». И искать надо среди внезаконников. Бегунов, объявленных к всесоюзному розыску. И особенно — ориентированных на наш район. Ты понимаешь?

— Вот именно, — сказал я. — Поэтому надо скорей в Таллин.

Мы собрали остатки ужина, завернули его в газету. Написав записку: «Анна Тимофеевна! Мы уехали в Таллин. Спасибо!» — Ант придавил ее этим свертком. Вышли, осторожно захлопнули дверь квартиры и сели в машину.

Примерно полчаса мы ехали молча, не говоря ни слова. Я смотрел на шоссе. Лес по обочинам в свете фар изредка сменялся травяными пустошами с огромными валунами. Изредка над пустошью мелькала в свете фар табличка на двух языках типа «Аакси», «Пылльмаа» или «Коорпу» — знакомые названия хуторов. За табличкой обычно виднелись два-три аккуратных домика. Глядя на них, на сменяющий их лес, на ленту асфальта впереди, я пытался разобраться в последних событиях. Собственно — пока наша поездка в Печорск не принесла никаких серьезных результатов. Если не считать, конечно, моей, пока довольно сомнительной, догадки о том, как был убит Голуб, да еще показаний Савина. Но «собеседник» Голуба, которого Савин видел в марте прошлого года, вполне мог быть кем-то посторонним. Он запросто мог не иметь никакого отношения к Голубу, а оказаться, скажем, случайным соседом за столиком в вокзальном ресторане. Да, серьезных результатов пока не было. Но все-таки что-то из поездки в Печорск мы вынесли. Хотя бы догадку, что этот тихий городок вполне мог быть облюбован Голубом — а может быть, и кем-то еще — для встреч, разговоров и даже сделок.

В пять утра мы въехали на окраину Таллина. Рассвело, но улицы были абсолютно пусты, если не считать голубей да компании, возвращавшейся, верней всего, из какого-то варьете. У управления я остановил машину. Мы предъявили пропуска и прошли наверх. Сейчас, конечно, в управлении никого нет, кроме ночных дежурных. Но так как мы с Антом «в приказе» и числимся ведущими по особо важному делу, нам автоматически и в любое время суток открыт доступ к любой технике. Мы сразу прошли в НТО, в помещение, где стояла ЭВМ «криминальной памяти». Дверь нам открыл Леня Ковальчук — ночной дежурный по отделу. Его длинное, узкое лицо сейчас выглядело заспанным. Я подумал: Леня наверняка дремал в кресле, которое стояло в углу.

— Привет. Что-то вы раненько, ребята.

— Леня, очень нужно. — Ант тряхнул его за плечи. — Проснись.

— Дашь ЭВМ? — Мы поздоровались за руку. Леня потянулся. Явно его дрема еще не прошла.

— Берите. Вы же в приказе. Работать мне?

— Садись в свое кресло. Мы справимся.

Леня устроился в кресле и, кажется, уже через полминуты отключился. Мы с Антом сели за ЭВМ. Подали напряжение, потом — электроразгон, потом — электронную память. Засветился дисплей. Мы ввели задачу — бегуны по всесоюзному розыску и внезаконники. Сразу же пошли тексты, фото, тексты, фото. Это были внедренные в память ЭВМ, а также принятые в последние дни по фототелексу ориентировки МУРа на особо опасных сбежавших и до сих пор не выявленных преступников. Сначала поиск ЭВМ напоминал просто мелькание имен, данных и фотографий — анфас и в профиль, в общем, в чем-то похожих. Но постепенно все лишнее — «посторонние» имена, ненужные фотографии — отсеивалось. Серьезных, действительно серьезных и опасных бегунов с проверенной ориентировкой на северо-запад было немного. После часа работы мы с Антом выявили пятерых внезаконников, рассматривать дела которых, включая вероятность пребывания их в Печорске, а также мою догадку о методе убийства Голуба, были все основания. Соловьев, Корчёнов, Пушкявичус, Чередин и Алабян. Конечно, каждый из этой пятерки в конечном счете мог оказаться «пустышкой». Но в любом случае отобрали мы их с Антом абсолютно грамотно и сейчас снова перебирали — вместе с ЭВМ — все о них: имена, отчества, фамилии; ложные имена, отчества, фамилии; места и годы рождения; судимости, клички, краткие биографические данные, особые приметы. Конечно, нам хотелось найти минусы, чтобы отсеять еще двух-трех, в принципе, такие минусы были. Так, Пушкявичусу было всего двадцать четыре года, а Чередину — двадцать пять. В общем — слишком молоды и для серьезной «работы» с Голубом, и даже, скажем, для такого обдуманного способа убийства. Дальше — Соловьев, хоть и казался матерым (два удачных побега и восемнадцать убийств), выглядел по биографии человеком достаточно примитивным. Неспособным на ходы — те, которые мы с Антом приписывали возможному убийце Голуба. То есть, отбрасывая ЭВМ, «внутри», мысленно реальными кандидатурами для нас оставались двое — Алабян и Корчёнов. Но все-таки, когда мы в семь часов закончили работу и зашли в узел связи, у нас в руках были дубликаты дел на всю пятерку. Я набросал и отдал дежурному по связи следующий телекс: «Особо срочно, вне категорий. Секретно, для внутреннего пользования. Печорск, начальнику РОВД Зыкову, следователю райпрокуратуры Тропову. Срочно проведите следственный эксперимент свидетелем Савиным предмет опознания человека, говорившего марте Голубом — показом фотографий следующих лиц, объявленных всесоюзному розыску: Соловьева, Корчёнова, Пушкявичуса, Чередина, Алабяна. Ответ любом результате телеграфируйте немедленно крайне срочно — Таллин, райоперотдел, Мартынову, Пааво».