Николай Чергинец - Приказ №1

Увидев, что начальник улыбается, Крылов сконфуженно спросил:

— Ты что? Не дело говорю?

— Извини, Антон Михайлович, дело говоришь. А я, слушая тебя, горжусь, что у нас такие, как ты, люди есть. За что ни возьметесь — все вам под силу.

— Партия приказала — значит надо, — смущенно ответил Крылов.

— Да, ты прав. Надо — этим все сказано. Ну, а как Гарбуз?

— В наши дела он не вникал, но и не мешал. Даже кое-что подсказывал. Знаешь, мне кажется, что он на великом распутье. Мается, пытается разобраться во всем. Думаю, хорошо, что мы тогда не рубанули сплеча.

— Ну что ж, пусть разбирается. — Михайлов встал, задумчиво прошелся по кабинету. Остановился напротив Крылова, хотел что-то добавить, но не успел: в кабинет вошел Мясников. Они с Михайловым еще не виделись, и, конечно, разговор сразу перешел на фронтовые дела.

— Обстановка в армии складывается в нашу пользу, — говорил Михайлов, — хотя Временное правительство и делает все, чтобы подавить в войсках революционный дух, продолжить войну. Милюков направил Англии и Франции ноту, где клянется в верности России царским договорам, в том, что война будет доведена до «победного конца». Меньшевики и эсеры поддержали эту ноту. Что скажешь, Александр Федорович?

— Это нота от 18 апреля? Знаю. И мы кое-что предприняли.

— Что именно?

— Мы сумели убедить Минский Совет выступить с протестом против ноты Милюкова. В ближайшие дни текст протеста опубликуем.

— Молодцы! У меня есть еще идея. Как ты смотришь на то, чтобы организовать и провести под эгидой Минского Совета радиосъезд солдат Западного фронта?

— А как ты это себе представляешь?

— Очень просто: подготовим доклад и передадим его всем воинским частям фронта по телеграфу. Надо пользоваться новыми средствами связи.

— А что, интересная идея. Листовки еще печатать, да пока они до окопов дойдут... Когда думаешь провести?

— Медлить не стоит. Сразу же после собрания инициативной группы большевиков по Апрельским тезисам Ленина и проведем радиосъезд.

— Хорошо, будем готовиться. — Мясников возбужденно заходил по кабинету. — Да, деньки приближаются жаркие. Наконец-то мы сможем порвать с меньшевиками и эсерами. Кстати, Миша, есть еще одна новость. Вчера я встречался с Онищуком, он сообщил, что меньшевики, эсеры, националисты и прочая буржуазная шваль хотят использовать первомайские демонстрации для укрепления доверия народа к Временному правительству.

— Ишь чего захотели! — возмутился Михайлов. — Нам надо провести соответствующую работу с членами партии, среди солдат и рабочих. Думаю, настал момент, когда мы можем диктовать свою волю на всех направлениях. Как это говорит Ленин в статье «О задачах пролетариата в данной революции»: «Сейчас задача партии большевиков заключается в том, чтобы осуществить переход от первого этапа революции, который дал власть буржуазии, ко второму, который передаст власть в руки пролетариата и беднейших слоев крестьянства». — Он присел рядом с примолкнувшим после появления Мясникова Крыловым, обнял его за плечи.

— Вот так, дорогой Антон Михайлович, начинается второй этап. Будем готовиться к социалистической революции!

Революционный прибой нарастал. Радиосъезд солдат Западного фронта еще раз обнажил антинародную политику Временного правительства и соглашательских партий, ратовавших за продолжение братоубийственной войны. На собрании инициативной группы большевиков было принято решение добиваться выхода из объединенной с меньшевиками организации. Собрание избрало Минский Временный партийный комитет, который стал главным руководящим центром городской партийной организации большевиков.

22 мая в Минске открылся съезд Советов рабочих и солдатских депутатов. На съезд прибыли делегаты прифронтовой полосы, а также представители Минской, Витебской, Могилевской и Смоленской губерний. В избранный на съезде исполком Северо-Западного областного Совета прошло двадцать три большевика. Двадцать три из тридцати шести. Это был огромный успех! Это был мощный удар по соглашательским партиям, еще больше изолировавший меньшевиков, эсеров, белорусских, польских, еврейских националистов от трудящихся масс Белоруссии.

Но и во время этих бурных политических событий Михайлов уделял внимание охране правопорядка, борьбе с преступностью, укреплению рядов милиции. Она, милиция, все более становилась живым воплощением идеи Ленина о создании миллионной армии для защиты социалистического отечества. Михайлов умело пользовался указаниями Ленина, изложенными в знаменитых «Письмах издалека». В кругу товарищей он не раз подчеркивал мысль Владимира Ильича о том, что «для борьбы с реакцией, для отпора возможным и вероятным попыткам Романовых и их друзей восстановить монархию и собрать контрреволюционное войско необходимы... организация, расширение и укрепление пролетарской милиции». И Михайлов делал все, чтобы создать такую милицию.

Он, в частности, понимал, сколь велика в борьбе с реакцией роль таких людей, как Жихарев, продолжавший служить в Ставке. Как Онищук, знавший все, что происходило в губернском комиссариате. Это позволяло своевременно реагировать на заговоры политических врагов и наносить ощутимые и эффективные ответные удары. Когда Жихарев через посыльного передал о мерах военного командования по проведению среди солдат агитационной работы в поддержку Временного правительства с его лозунгом войны до «победного конца», большевики Минска через своих представителей в войсках предприняли контрмеры. А когда Онищук сообщил, что губернский комиссариат на тайном совещании с участием меньшевиков, эсеров и представителей националистической буржуазии принял решение под тем предлогом, что милиция-де не справляется со своими обязанностями, направить для службы в ее рядах большую группу бывших полицейских и реакционных армейских офицеров, большевики, не мешкая, осуществили новый широкий призыв своих, преданных делу партии людей. Городская дума, эсеры, кадеты и националисты простить этого Михайлову не могли: они ответили провокациями, еще активнее принялись распространять среди населения враждебные слухи о милиции и о нем, Михайлове, лично. Дело дошло до того, что в газете «Минский голос» махровый националист Смолич опубликовал клеветническое письмо, в котором называл Михайлова «врагом народа» и требовал предать его суду.

...Михайлов был в кабинете один, когда туда вошли Мясников, Крылов и Гарбуз. Мясников бросил на стол «Минский голос» и с возмущением спросил:

— Ты читал эту грязную писанину?

Михайлов улыбнулся своей обычной мягкой улыбкой:

— Конечно, читал. — И вдруг обратился к Гарбузу: — А ты, Иосиф, читал?