Николай Чергинец - Приказ №1

— Вот наш первенец! Ради этого тебя и звал. Ну как?

Гарбуз взял пахнущую типографской краской газету и посмотрел на дату:

— Двадцать седьмое июля. Значит, завтра люди увидят нашу первую газету, первую звездочку. Ты все же успел! Поздравляю!

— Угу, — ответил Михайлов и потянулся за следующим оттиском. — Только бы успеть отпечатать весь тираж. Представляешь, как ее завтра будут читать. — Он прошел к небольшому окошку и выглянул на улицу. — Ого, вечереет. — Посмотрел на часы и начал куда-то собираться.

— Ты бы пошел отдохнул, а то, поди, сутки без сна.

— Да-да, пойду, но сначала я должен встретиться в городском комитете с Катуриной. Она сегодня уезжает в Петроград.

На улицу вышли вместе. Немига, зажатая двух-трехэтажными каменными домами, шумела, гудела, гомонила. Это была наиболее оживленная улица города, деловой и торговый центр.

Михайлов грустно заметил:

— Деревня опустела без мужиков, всех под гребенку подгребли, а эти, смотри, и в ус не дуют. Что им война, окопы, армия. А ведь громче всех кричат: «Война до победного конца!» На них-то и опираются меньшевики.

— Добавь еще крестьянство.

— Ну, не все, — возразил Михайлов, — только зажиточное. А если кто из бедноты голосует за меньшевиков, то разве что по темноте своей да по незнанию. Здесь нам надо не кого-то винить, а себя, нашу слабую работу среди крестьян.

— Кто это мне говорит? — лукаво улыбнулся Гарбуз. — Председатель исполкома Совета крестьянских депутатов Белоруссии и вдобавок редактор «Крестьянской газеты».

— Газета, конечно, незаменимая трибуна для пропаганды наших идей, но среди крестьян Белоруссии еще мало настоящих агитаторов-большевиков. Как сделать, чтоб их было больше? Вот над этим я сейчас и думаю...

У здания штаба они расстались. Гарбуз вошел, а Михайлов, прибавив шагу, двинулся дальше и вскоре был уже в комитете. В коридоре столкнулся с Алимовым. С невинным видом спросил:

— А ты чего сюда прибежал?

— Так Надя же уезжает, — смутился Роман.

— А... Ну, если Надя уезжает, — картинно серьезно произнес Михайлов, — это, конечно, причина уважительная. — И вдруг, улыбнувшись, обнял Романа за плечи: — Знаю, Роман... Вижу, что у тебя с Надей дела зашли далеко. И, честно сказать, рад за вас, как говорят, дай бог вам счастья. Только вот как насчет свадьбы? Когда?

— Вчера договорились: сразу же после победы пролетарской революции.

— А не заждетесь?

— Нет, считаем, что ждать недолго, — уверенно ответил Роман и, рассмеявшись, добавил: — Так что приглашаем Вас, Михаил Александрович. Приедете?

— На крыльях прилечу, — пообещал Михайлов.

Выход первых номеров «Звезды» был как гром среди ясного неба. Рабочие и солдаты жадно читали свою газету, обсуждали напечатанные в ней материалы. «Звезда» сыграла немалую роль в избирательной кампании. Была ее заслуга в том, что по списку большевиков в состав Городской думы прошло двадцать два депутата, из них — двенадцать члены партии.

Читали «Звезду» не только минчане, но и жители всего белорусского края. Минский комитет большевиков, поставивший перед собой задачу объединения партийных сил, направлял газету во все концы Белоруссии. Представители комитета были командированы в крупнейшие города и воинские части. «Звезда» стала для них своеобразной визитной карточкой. Как только поездка посланца комитета в Бобруйск увенчалась успехом и там была создана большевистская группа, газета незамедлительно рассказала об этом на своих страницах. Минский комитет большевиков взял на себя инициативу по созыву областной партийной конференции — «Звезда» опубликовала текст обращения комитета ко всем партийным организациям Белоруссии.

Зашипели, забрызгали ядовитой слюной меньшевики, эсеры, националисты, всякие «бывшие». В Думу, в губернский комиссариат потекли злобные писания с требованием закрыть газету. Все труднее становилось сохранять в тайне местонахождение типографии. Однажды, когда Михайлов направлялся туда на дежурство, следуя давней привычке, проверил, нет ли «хвоста», и заметил, что за ним тащатся трое каких-то типов. Сразу же вспомнилось предупреждение Онищука о том, что меньшевики подобрали несколько бывших офицеров охранки и поручили им путем слежки за Михайловым и Мясниковым выяснить, где печатается «Звезда». Михайлова в типографии ждали, готовился выпуск очередного номера. Но делать было нечего — не поведешь же эту троицу за собой. Оторваться от слежки для Михайлова труда не составляло, но он понимал, что шпики могут пристроиться еще за кем-либо из товарищей, направляющихся в типографию, и тогда беды не миновать. Михайлов принял решение проучить шпиков. Но как? Он сделал вид, будто заинтересовался рабочими, ремонтирующими мост через Свислочь у Нижнего рынка, остановился и стал прикидывать, что предпринять. Подойти к ним и потребовать документы? Арестовать властью начальника милиции? Нереально, они просто-напросто разбегутся. Наконец придумал. Он повернулся и быстрым шагом направился к отделению милиции, которое находилось недалеко от Троицкой горы. Вошел под арку, затем во двор длинного трехэтажного дома — здесь в крайнем подъезде и было отделение, начальником которого стал Алимов, а его заместителем — Шяштокас. Оба оказались на месте, и Михайлов сразу же изложил свой план. Понадобилось человек шесть милиционеров. Пока Шяштокас подобрал их, Михайлов связался с Кнориным и попросил заменить его в типографии. Алимов предложил встретить шпиков в районе Комаровских вил.

— Понимаете, — убеждал он, — это возле самого болота, туда-то мы их и загоним.

— А не утонут? — спросил Михайлов.

— Утонуть не утонут, а грязи нахлебаются.

Немного погодя Михайлов вышел из помещения милиции через Троицкое предместье, затем по улице Георгиевской направился в сторону Комаровских вил. Несколько раз осторожно оглядывался: троица неотступно следовала за ним. А Алимов и Шяштокас еще с шестью милиционерами в это время уже, вероятно, подъезжали к Комаровским вилам на грузовом автомобиле.

Через полчаса Михайлов был на месте.

В глубине большого двора среди пышной зелени виднелся полуразрушенный двухэтажный дом. В свое время Михайлов с товарищами обнаружили в этом доме огромный подвал с двумя входами и хотели оборудовать в нем типографию, но после февральской революции необходимость в этом отпала — дом так и пребывал в запустении. По выщербленной кирпичной лестнице Михайлов спустился вниз. Потянул на себя тяжелую металлическую дверь и шагнул в темень. Он бывал здесь раньше и поэтому довольно уверенно двинулся по темному длинному проходу под зданием. Вскоре увидел узкую полоску света: это был второй выход. Вышел, отыскал среди мусора кусок проволоки, закрыл дверь, накинул щеколду и быстро закрутил ее проволокой. Затем из-за угла здания внимательно осмотрел двор. Так и есть! Троица его преследователей маячила во дворе. Нетрудно было догадаться, что они советуются, как поступить дальше.