Андрей Кивинов - Три маленькие повести о любви

По пути на работу Катя заскочила к приятельнице, вернуть долг. Две недели назад она заняла денег, чтобы купить Лешке в подарок обалденный голландский бритвенный набор. Дорогой, но своим в магазине продавали без наценки. У Лешки скоро день рождения, лучше подарка и не придумать. Домой она подарок, конечно, не понесла, оставила на работе, в столе у заведующей. Вчера Катя получила аванс и сейчас отдала почти все деньги, оставив себе небольшую сумму на текущие расходы. Ничего, в крайнем случае можно будет перехватить у девчонок.

Алексей накануне звонил несколько раз Сметанину, но тот был в разъездах.

Сегодня удалось застать.

– Привет, прокуратура. Данилов это.

– Здравствуй.

– Я по Буковскому беспокою, помнишь такого? Что планируем-то?

– Как что? В тюрьму. Сегодня предъявлю обвинение, и в "Кресты".

– Погоди, погоди… Какие "Кресты"? Это раненого надо туда отправить, когда поправится, а мужика-то за что?

– А бегать и искать ты его будешь, в случае чего?

– Да никуда он не убежит. Это ж не братан и не урка. Нормальный пацан по жизни.

– Ты его один раз видел. А совершил он, между прочим, убийство. Мокруху.

– Мокруха мокрухе рознь. Состояние аффекта, в конце концов. Вообще надо дело прекратить.

– Вот пускай суд и прекращает. Я вас, если честно, не понимаю. Один кричит "закрыть", другой – "отпустить". Вы между собой договоритесь сначала.

Данилов смутился:

– Кто закрыть просил? Величко?

– Нет. Шеф ваш. Буров.

– Лично?

– А как же еще? Он, кстати, прав. Если Буковский сдернет, то, пока его не поймают, мокрушка будет считаться нераскрытой. Формально, конечно. А вы и так по показателям в самом низу. Поэтому рисковать не стоит. Верно?

Алексей повесил трубку. Горячка белая. Он навестил Величко. Тот шушукался в кабинете со Стульчаком.

– Ну-ка, исчезни, – Данилов кивнул Студневу на дверь.

Обиженный Стульчак вышел: "Ничего, я-то исчезну…"

– Ты ездил к раненому?

– Да, прокатился, опросил.

– Что лопочет?

– Ничего не лопочет. Отшибло. Но никого не насиловал и не грабил. Это помнит хорошо.

– А кто вообще такие?

– Мелкоорганизованная преступность. Живой – в розыске за налет на инкассатора, дважды судимый. А по покойничку ответ от экспертов жду. Они пальчики его на проверку по компьютеру заслали. Скорее всего, на инкассаторские деньги "тачку" и купили.

– Милые мальчики. Шмотки не осматривал?

– Я их изъял просто и Сметанину отвез. Он будет искать следы биологических выделений.

– Колец не было? Потерпевшей?

– Нет. Могли в больнице свистнуть. Я ни "лопатников" их не нашел, ни золотишка. Цепочки у ребяток всяко имелись.

Диалог был прерван телефонным звонком.

– Да? – Величко снял трубку. – Так. Понял. Погоди, ручку возьму. Все, пишу… Ого… Солид-няк… Все, благодарю за службу.

Повесив трубу, Величко щелкнул пальцами:

– Превосходно! Ладошки нашего почившего насильника обнаружены на прошлогоднем убийстве в Красногвардейском районе и на двух разбоях. Все глухонько. Сейчас мы по этому поводу бумажечку напишем.

Стае извлек из стола пару листочков и принялся за работу.

Алексей вернулся к себе. Работайте, господин Данилов, работайте. Вы на последнем месте. Кризис.

Катя включила утюг, достала из-под своей тахты сумку. Надо погладить платье. Завтра у Леши день рождения, она отпросилась с работы, с утра пробежится по магазинам и поможет Вере Геннадьевне приготовить салаты. Отпраздновать решили скромно, пригласив двух друзей Леши с женами. Сумку с платьем и бритвенным набором Катя принесла домой накануне, спрятав ее под кровать.

Утюг нагрелся, Катя вытащила платье, потом, помедлив, решила достать и набор, чтобы завернуть в красивый пакет.

Набора не было. Вчера он лежал на дне, под платьем. Катя, не веря, еще раз пошарила в сумке, но увы, пусто, как в вакууме. "Может, все-таки забыла положить? Нет, нет, что ж я, без памяти? Вот здесь, на дне он лежал… Вчера".

Катя выпрямилась, минуту-другую сидела без движения. Потом резко поднялась, выглянула из-за шкафа. Отец по-прежнему валялся на диване прямо в своей вонючей болоньевой куртке и грязных ботинках. Накануне, придя домой, батя клянчил у нее денег, говоря, что нашел работу, но надо сперва заплатить какому-то Витьку. Он-де замолвит словечко, и батю возьмут. Катя, естественно, ничего не дала, пустые разговоры родителя были не более чем разговорами. Батя пошипел, пострадал и завалился спать.

Катя толкнула отца. Тот очнулся, дохнув какой-то керосиновой смесью, и недовольно проскрипел:

– Чо, в натуре?

– Ты на какие нажрался, скотина?! – Катю затрясло от ярости, она уже догадалась, на какие. – Ты сколько, поганец, меня мучить-то будешь? Где бритва?

Родитель попытался выпрямиться, но свалился на пол.

– Отстань ты… Мне надо было. Он вскарабкался по стеночке и сумел встать на ноги.

Катя заплакала.

– Гад поганый, как ты… О Господи…

– А я тебя как че-е-ека вчера про-про-сил. Пра-а-асил? Дала? Хер ты отцу чо дала. Подыхай, отец.

– Скотина, это Лешке подарок! Я на него два месяца у прилавка надрывалась! Да что ж ты за человек-то?..

– Во! Во! Мусорку своему – подарочки, а отцу родному на жизнь – дулю с маслом. Я тебя вое… воспи…

Батя завел старую бодягу:

– Ты мне хоть раз сказала: "На, папочка, на хлебушек"? Я подыхать буду, доченька не откликнется.

– Да скорей бы, – Катя ладонями вытерла слезы.

– Че-е-го? – замычал папаша. – Скорей бы? Квар-квар-тирку хочешь получить? Ментяра подучил? Во те, а не квартирка!

Он согнул руку в локте, ткнув кулак Кате в лицо.

– Уберись ты, козел. Вместе со своей квартирой! – она брезгливо оттолкнула руку, отчего папашу повело и он снова рухнул на пол.

– Ах ты, сучка ментовская!.. Я те… Папашка схватил валявшуюся на полу пустую бутылку, распрямился.

– На кого руку подымаешь?

Удар пришелся в Катино плечо, хотя родитель, целил в голову. Она вскрикнула, присела. Папашка оказался не таким пьяным, как она думалa, опрометчиво повернувшись к нему спиной. Бутылка отлетела в сторону.

– Хр-ры-ры… Зашибу, крыса!..

Черная горячка. Тупик. Беспросвет. Сознание улетучилось из тела и спряталось в брошенной бутылке. Осталась зомбированная оболочка, уже ничего не соображающая.

По инерции родитель пошел вперед, свалившись на Катю. Она не удержалась на ногах и, падая, стукнулась затылком об острый край шкафа.

– А-а-а…

Папаша левой рукой прижал Катину шею к полу, а правой ударил по лицу.

– На отца руку?.. Сукина дочь!

"Передаем песню группы "Скорпионз" "Я теряю контроль, когда вижу тебя" в исполнении Иосифа…"

Контроль потерян. Как прекрасен этот мир. Посмотри.

Катя задыхалась. Батя хоть и жил впроголодь, но весил под восемьдесят. Вместе с черной горячкой. "Пьяный я был, не соображал, что делал, не виноватый. По трезвяни – родную дочь? Да Господь с вами, ни в жись!"