Андрей Кивинов - Кошмар на улице Стачек

– Андрюха, ну куда ты пропал? Давай данные покойной.

– Она жива, мудак! – прорычал Кивинов и бросил трубку на рычаг.

Затем открыл для «скорой» входную дверь, вылез на лод-, жию, оделся и побежал на остановку. Приехав в отделение, он вдруг с ужасом вспомнил, что оставил у бабки на столе со-проводиловку в морг на вскрытие и протокол осмотра ее трупа, причем написанный со всеми подробностями, вплоть до описания нижнего белья старухи, которого Кивинов, естественно, в глаза не видел, а взял из головы, так как по закону требовалось описывать все, что находится на трупе. Возвращаться к бабке он не захотел.

Как выяснилось часа два спустя, Мария Степановна неделю назад заболела и все время лежала на кровати, даже естественные надобности справляя под себя. От скисшей пищи и нечистот и пошел тот самый настороживший соседей запах. На их звонки в дверь она не отвечала, потому что постоянно спала. Приехавшие по вызову врачи обнаружили ее в состоянии панического транса, но, сделав укол, привели ее в чувство. То, что больная пыталась объяснить врачам, так и осталось бы для них загадкой, не найди они оставленного Кивиновым протокола. Оказав старушке помощь, доктора умчались, бросив протокол на том же самом месте, может, специально, чтобы повеселить «усопшую», а может, чтобы в скором времени не писать новый.

Кивинов, вернувшись с удачного оформления «трупа», заглянул в дежурную часть, намереваясь высказать дежурному все, что он о нем думает. Но дежурный был занят. Перед ним на скамейке, широко раскинув ноги, полулежала дама лет шестидесяти и во весь голос требовала провести экспертизу на предмет изнасилования ее ее же бывшим мужем. Дежурный из-за своего стола виноватым голосом объяснял ей, что этого сделать не может, и направлял ее в женскую консультацию, но гражданка требовала провести экспертизу немедленно.

Рядом, на полу, помощник дежурного безуспешно пытался связать подвыпившую полуголую девицу, осыпающую все отделение отборным матом. Делал он это, по его словам, уже третий раз в течение часа. Может, руку ввиду своей молодости набивал, а может красотка гибкая попалась. Как бы то ни было, сейчас помдеж вязал ее «ласточкой».

Поняв, что у дежурной части хватает забот и без него, Кивинов отправился к себе.

В связи с похоронами Клубникина жизнь в отделении на пару дней замерла, но после проводов Володи в последний путь все вернулось в прежнее русло.

Его кабинет теперь занимал депортированный из Латвии опер Дукалис, латыш русского происхождения, не пожелавший уступить игу националистов и переехавший в Питер из латышской глубинки. В отличие от Клубникина он был толстоват, тяжел на подъем и не слишком разговорчив, но, как и Володя, любил женщин, водку и футбол.

Кивинов сидел в своем отремонтированном кабинете, печатал отказник на смерть друга, смахивал скупую слезу и слушал радио, где передавали песню в память о Володе.

– Первый тайм мы уже отыграли… – надрывался исполнитель.

«Опять про футбол, – подумал Кивинов, – не могли что-нибудь про любовь поставить».

Заглянул Соловец:

– Андрей Васильевич, зайди ко мне, надо посоветоваться.

Кивинов безропотно поднялся и пошел вслед за начальником.

– Значит, так, – сказал Соловец, входя в кабинет, – Волков пока не звонил, но надо активизироваться. Глядя в окно, ничего не высидишь.

Волкова Соловец отправил на Литовский проспект, дежурить у квартиры Виталика. Данных его установить так и не удалось. В квартире на Лиговке была прописана какая-то Софья Квадратаки, судя по фамилии, гречанка, почтенная дама 1917 года рождения.

Посетивший квартиру под видом сантехника Таранкин, вконец испортив и так еле живую канализацию, выяснил, что Софья Иосифовна живет с постояльцем, который аккуратно платит за одну комнату. Дверь в ту комнату была закрыта на старинный замок, второго ключа у Софьи Иосифовны не было, и Таранкин ушел почти ни с чем, так как подробно интересоваться квартирантом было бы подозрительно. Также выяснилось, что Виталик снимает квартиру месяца три, ушел и не вернулся около трех дней тому назад. Появился он по объявлению, об условиях сдачи не торговался, чем занимается – неизвестно.

Официально соваться в квартиру было опасно, Софья Иосифовна могла передать Виталику, что им интересовалась милиция. Но Кивинов все же уговорил Соловца навестить Квадратаки, так как Виталик все равно знает, что ему сели на хвост, но начальник сначала решил на пару дней поставить наблюдение за квартирой. Первые сутки сидел Дукалис, вторые – Волков. Квартиру никто не посещал, и Виталик на горизонте не появлялся.

– Что делать будем? – спросил Соловец.

Кивинов почесал нос.

– Я так думаю, Виталик на дно нырнет. Ну, узнаем мы у бабки что-нибудь про него, установим адрес, данные и будем сопли жевать. Надо его выманить, чтобы он сам на нас вышел.

– А для этого надо все узнать про него, – сказал Соловец. – Так что завтра я к бабке поеду.

– Прикинем худший вариант. Допустим, Софья Иосифовна про него ничего не знает. Что дальше? Выходить ему на Уксусову нет смысла – она уже про него все рассказала, а вот к бабке придти может. Вдруг что в комнате ценного осталось? А для этого он позвонит ей и спросит, все ли в порядке. Или попросит кого-нибудь позвонить.

– У него два выхода – либо податься в бега, но это иногда рискованно, да и не все это могут, либо навестить картиру на Лиговке и замести следы. Мы должны рассчитывать на второй. Он же попытался пришить Уксусову, а ведь, мог бы и удрать.

– Постой-ка, Георгич. Виталик живет у бабки где-то с февраля. А когда начались по городу убийства таксистов? В феврале. Похоже, он, все-таки, не местный, но раз не смылся, значит, в Питере его что-то держит. Надо ехать на хату.

Жигуленок оперативников несся по проспекту Стачек. Кивинов, Соловец и Дукалис дружно молчали. Водитель, долговязый парень с редкой фамилией Сердобойцев, виртуозно выруливал в потоке машин и не сбавлял скорости даже в людных местах. Никому не было. известно, сколько на его счету разбитых сердец, но количество разбитых машин было определено точно – три.

Подъехав к месту назначения, машину решили оставить у Московского вокзала. Пока Соловец ходил на разведку к Волкову, Кивинов решил поглазеть на киоски.

– Андрюха! – услышал он вдруг радостный возглас. Обернувшись, он увидел расплывшуюся в радостной улыбке физиономию своего бывшего однокурсника Игоря Белышова. – Здорово! Как житуха?

– Ничего, – ответил Кивинов. – А ты где сейчас? Все там же?

– Да нет, отработал полгодика в конторе и плюнул – ни работы, ни денег. Сейчас понятым подъедаюсь.

– Кем-кем? – открыл в изумлении рот Кивинов.