Андрей Кивинов - Сделано из отходов

К «Медному» подъехал свадебный эскорт. Толпа гостей сбилась в кучу и стала позировать фотографу. Женишок, напялив маску патриотизма, возложил цветочки, вернулся в лимузин, и свадьба покатила в кабак обмывать событие.

Гришка сел на металлическое ограждение. Вспомнил Ленку. Хорошо бы с ней так же. А все смотрели бы, завидовали… Кайф. А после в Париж, в свадебное путешествие. Эти вон, судя по «тачкам» и манерам, точно поедут. Помечтайте, юноша, помечтайте, глядишь, полегчает.

«Интересно, что там мне за халтуру предложат? Надеюсь, позавчерашний звонок – не розыгрыш. Мужик сказал, что работка с риском, разовая, но оплата щедрая. Хорошо бы. Сделал, получил, гуляй. Все остальное – не телефонный разговор. Верно. Я не против».

Гришка хотел было еще раз взглянуть на часы но в этот момент рядом с ним на ограду опустился лысоватый толстячок и тихо спросил:

– Григорий ты?

– Я.

– Ну, пойдем потолкуем. Не стоит на солнце отсвечивать, головку напечет. Вон, садик…

Шурик намочил полотенце и протянул Роме, лежащему на трех составленных в ряд стульев.

– Вот, старина. Я предупреждал, что Фрейд до добра не доведет.

Рома застонал и прижал полотенце ко лбу.

– Сволочи, кто ж так работает? Мясники обдолбанные. Сначала надо документы спрашивать, а уж после… Мамочки, больно-то как.

– А ты что хотел? Резкое задержание называется.

– Мудозвонством это называется. Шурик усмехнулся, снял трубку и набрал номер.

– Здорово, брат Егоров. Узнал? Как поживает транспортный цех? Не маршируете? Напрасно. Рекомендую. Удивительно освежает. Слушай, братуха, прокинь-ка по вашим сводкам на всякий случай. Не было ли за последний месяц на трассе Москва – Питер каких-либо поломок пути? Какого-нибудь неестественного происхождения. У вас же это фиксируется?

Здесь, в области. На той трассе, где «Аврора» ползает. Да так, пока ничего конкретного… Но вдруг. Сейчас же террористы балуют, есть кое-какая информашка. Посмотри, будь другом. Перезвони сюда, о'кей? Телефон помнишь? Ну, давай, действуй.

Стрельцов повесил трубку и сочувственно покачал головой:

– Да, Рома, невезучий ты у нас какой-то. То ствол у очка забудешь, то лоб разобьешь.

– И не говори, Шур.

Беда приключилась с Ромой во время боевого дежурства. Граждане с поличным задержали квартирного ворюгу. Приволокли в отдел. Рома, работая по методу Фрейда, то есть используя психологический момент «кепка с ножками», дознался, что малый промышляет квартирками уже прилично. Живет в подвале, куда и таскает награбленное добро, как-то: телевизоры, микроволновки и прочие «Филипсы». Что-то, разумеется, сбывает, но кое-что складируется временно в подвале. Сам подвал закрыт на висячий замок, который отпирается любым гвоздем. Тут же задержанный изобразил схему местонахождения подвала и назвал адрес.

Со слов квартирника, там должны находиться два видеомагнитофона, музыкальный центр, компьютер и всякие аксессуары. Одержимый чувством справедливости Рома, не мешкая, выехал по указанному адресу с благородной целью изъять похищенное и вернуть его рыдающим потерпевшим, пока это похищенное не вернул кто-нибудь другой. Но тут-то Рому и подстерегла беда.

Дом, где находился нужный подвал, располагался на территории совершенно другого отдела. А накануне вечером заботливый дворник отвечающий за чистоту и санитарию, посетил свой участок с целью потравки крыс. Спустился и обнаружил склад импортной техники. И нет чтобы по-тихому воспользоваться счастливой находкой… Тоже ведомый чувством справедливости, он примчался в ближайший отдел милиции и настучал.

У местных ментов, в свою очередь, также обострилось и без того обостренное упомянутое чувство, и решили они устроить в подвале засаду с целью захвата злодея при попытке вынести ворованное. То, что это ворованное, и крысе понятно – компьютер смотрится в подвале как перископ – на бомбардировщике.

В засаду выбрали двух громил постовых, замаскированных под бомжей. Снабдили строгими инструкциями-полномочиями – «в виду опасности банды живым в плен никого не брать…»

В результате очнулся Рома в замкнутом пространстве, образованном четырьмя влажными, угнетающими своей мрачностью стенами, давящим на психику потолком и очень прохладным каменным полом. Проблески сознания возвращали беднягу к тому моменту, когда, одержимый радостным возбуждением, он спускался в подвал, шарил по стенам лучом фонарика, замечал цель и мягкой поступью рыси шел прямо к ней…

Дальнейшее вспомнить не удавалось, оно терялось где-то в самых дальних лабиринтах мозга.

Но, в принципе, было не больно. «Чик» – и темно. Казаки сработали на совесть. Больно было после, на выходе из лабиринта.

Вдобавок ко всему Рома оставил в куртке удостоверение, а поэтому, будучи вытащенным из камеры и усаженным на стул с привинченными к полу ножками, подвергся унизительному допросу по Фрейду. Спасла опять-таки психология. Рома раскололся сразу и не испытывал судьбу затертыми фразами типа «Погодите, мужики, давайте разберемся». Сначала признался, а потом постепенно, постепенно…

Местные очень огорчились.

Шурик склонился над листочком, разучивая текст строевой песни:

«Что-то дома мне не сидится, Что-то сохну я от тоски, А надо влюбиться, мальчишки, влюбиться, Пока на дворе золотые деньки…»

Минут через пять заучивание прервал телефонный звонок.

– Да? А, брат Егоров. Ну что? Погоди, пишу. Так, ага, это все? Даже дело возбуждено? «Глухарек»? Здоровски. Можно сказать, миленько. Ладно, старикан, я еще позвоню.

Шурик положил трубку и, сунув изгрызенную авторучку в рот, тихонько пропел:

– Что-то сохну я от тоски…

«Тихо, тихо, тихо. Не спешить. Главное, не спешить. Время дадено. Подумать. Думай, Гри-ха, думай. Закурить? Сейчас, сейчас. Так. Взвесим плюсы и минусы. Почему я? Ну да, объявление, сам давал. Хотел, правда, другого. Так, пропускаем, это уже несущественно.

Что требуется? Требуется замочить бабу. Всего-то навсего. Отоварить в подъезде трубой, вывернуть карманы и отвалить. Сложно? В принципе, нет. Одноразовая работа с риском. Риск сведут до минимума. Назовут время и место. Обещан аванс в случае согласия и хорошая оплата в случае исполнения. Три тысячи зеленых. Это большие деньги. Хватит и на Париж, и на роликовые коньки. Если не поймают».

Да, вот оно, звериное лицо капитализма. Все продается, и все покупается. Это я пошутил. Хватит, теперь серьезно. Мочить, если честно, не хочется. Даже не потому, что можно вляпаться. Не хочется. Ну его, к бесу. А что за баба? Не мое дело. Понятно. Мое дело – труба, которой по голове. Даже если очень не хочется. Если очень не хочется, но приходится, то можно.

Ум за разум. То, что ты идиот, Гришенька, это очевидно. Дал объявление, послушал психопата Вову. Влип. Конкретно.